— Мы переждем здесь дождь, если он когда-нибудь кончится. В этой проклятой стране льет с утра до вечера.

— Зато какой запах, Роланд! — воскликнула Дария, жадно вдохнув. — Соль моря, мох скал, папоротник, вереск…

Остановив Кэнтора, он оглянулся на свою подопечную. Она промокла и дрожала от холода. Роланд достал сухой камзол и протянул ей.

— Надень.

Дария направилась в глубину пещеры, но он остановил ее.

— Не отходи от меня. Здесь все-таки могут обитать дикие звери, и к тому же ты можешь потеряться. Эти пещеры извилистые и далеко уходят в горы. Заблудиться в них означает смерть.

Она быстро вернулась. Камзол свободно болтался на ее худеньком теле.

— Давай поедим хлеба и сыра, который дал нам фермер, — предложил он.

Пока они ели, Роланд перечислял ей названия некоторых продуктов и животных. Она заснула, повторяя слово «dafad» — овца.

Он прислонился к скале и притянул девушку к себе. Тишину нарушали только тихое пофыркивание Кэнтора и стук дятла. До него доносился шум близкого водопада. Дария была права насчет запахов. Даже в темной пещере его ноздри щекотал аромат торфа, вереска, воды и ветра. Это был странный, дикий запах, обострявший все чувства.

Роланд улыбнулся, засыпая и обнимая девушку, которая могла бы хорошо говорить по-валлийски, будь у нее побольше времени на учебу.

К рассвету дождь перестал, и небо приобрело те ярко-розовые оттенки, которые бывают в эти короткие волшебные мгновения. Он принялся было будить свою спутницу, когда она вдруг ясно произнесла во сне:

— Я знаю тебя всем своим существом. Это странно и пугает меня, но мне так хорошо.

Он потряс ее, не понимая, о чем она говорит, и смутно чувствуя, что боится услышать это откровение.

Они позавтракали хлебом с сыром и допили теплый эль. Дария как будто не помнила свой сон или просто не хотела о нем говорить. Вскоре, просушив одежду, беглецы покинули пещеру.

Их путь лежал через лесные чащи, мимо искривленных карликовых дубов, замшелых валунов и голых скал, казавшихся мокрыми даже в лучах солнца.

Роланд продолжал учить Дарию валлийскому языку. Он почувствовал было ревность к ее таланту, но усмехнулся своему тщеславию. Дар его спутницы мог им пригодиться: ему претила мысль о том, чтобы опекать глухонемого мальчика, который на самом деле был девушкой. Теперь по крайней мере она сможет что-нибудь сказать, когда они повстречают уэльсцев, что неизбежно должно было произойти.

Уэльсцы встретились им даже раньше, чем хотелось бы Роланду.

— Afon, — произнес Роланд, указывая на реку, и добавил:

— Aber — устье реки.

Дария старательно повторила и похлопала Роланда по плечу.

— Allt, — сказала она, кивнув налево. — Холм, покрытый лесом.

Он повернулся в седле и улыбнулся.

— Ты очень способная.

— Мне по-прежнему надо притворяться глухонемой?

— Пока это самое разумное. Наберись терпения, Дария. — Роланд хотел было добавить, что она скоро вернется домой, но решил пощадить ее чувства и промолчал. Жаль, что он не знал лично Ральфа Колчестера и не мог сказать, хороший ли он человек или бесчестный. Впрочем, будь жених Дарии хоть извергом и чудовищем, Дэймон Лемарк все равно выдал бы ее замуж.

Роланд подвел Кэнтора к реке и дал ему напиться холодной воды.

— Хочешь немного пройтись? — обратился он к Дарии.

Девушка благодарно улыбнулась и соскочила с лошади.

— Понюхай, как пахнет, Роланд! И посмотри, как играет солнце на этих мраморных листьях. Что за волшебство все эти краски и тени!

Она обхватила себя руками и побежала к маленькой полянке.

— Glyn, — произнесла она, а потом — fflur, указывая на растение со сладковатым запахом. — Ты знаешь, это цветок верности, а плющ — знак постоянства. Как бы мне хотелось остаться здесь навсегда!

— Скоро снова пойдет дождь и, когда ты промокнешь до нитки, быстро передумаешь. Дария отмахнулась от его слов.

— Нет, вот этот дрок защитит нас от злых демонов, а если мы очень захотим, то и от дождя.

В данный момент Роланд не хотел ничего, кроме остальных денег. Тогда исполнится его мечта о своей земле и о замке посреди зеленых холмов Корнуолла. Он наблюдал за тем, как девушка перебегала от дерева к дереву, повторяя их названия по-валлийски. Но его это не трогало. Просто она была одаренная, и больше ничего. Его взгляд остановился на ее губах, скользнул по груди и стройным бедрам. «Незачем смотреть на нее», — подумал он и быстро отвернулся, чтобы погладить Кэнтора. Конь повернул голову и мокрыми губами ткнулся в ладонь хозяина. Вытирая руку о штаны, Роланд сказал своему верному другу:

— Я доверяю тебе мою жизнь — тебе и никому другому, особенно женщине. Даже симпатичной, способной и нежной.

— Вы разговариваете с лошадью, сэр? Она смеялась над ним, эта чумазая девчонка в мужской одежде и в надвинутой на глаза шерстяной шапочке. Грязь, которой он ее перепачкал, давно сошла, уступив место настоящей черной грязи из Уэльса. Даже ее гладкие белые руки были в грязи. На его взгляд, она совсем не походила на мальчика.

— Да, он очень умный и говорит мне, что пора обедать.