«Довольно сильный, прохладный северо-западный ветер. 58 градусов. Встал рано, потому что в 7.15 открывается зоопарк. Открытие отложили до десяти утра. Первый посетитель вошел ровно в десять. Всего за день прошло около 900 посетителей… Все надписи на клетках разборчивые. Дом рептилий пользуется популярностью. В доме животных устроили боль­шой аквариум с разноцветными рыбками. Обезьяны вызывают большой интерес. Мандрил ухитрился утащить очки у джентльмена. Двое посетите­лей жаловались, что мандрил бросается на детей. Но в целом все прошло хорошо. Я слышал, что люди отзывались о нашем зоопарке очень хорошо».

На следующий день количество посетителей увеличилось до трех тысяч, а на четвертый день зоопарк посетило более шести тысяч человек. Зоопарк начал работать. Люди толпились возле клеток и вольеров, весело обмени­ваясь впечатлениями от сцинка с голубым языком и гигантской камерун­ской лягушки, великолепных колибри и китайского пересмешника, дикой собаки Динго, шустрых белок, медлительных лори и африканских лему­ров — «привезенных Джеральдом Дарреллом из Камеруна в 1957 году, единственных в Европе», как гласила табличка на клетке. Помимо зверей, привезенных из Камеруна, в Джерсийском зоопарке поселились экзотиче­ские мелкие животные со всех концов света, приобретенные Кеном Сми­том по каталогам дилеров для привлечения публики — «певцы и танцоры» на слэнге зоопарков. Крупных животных — слонов или носорогов — на Джерси не было. Они были слишком дороги, к тому же эти животные не вписывались в идеологию Джеральда. Он хотел, чтобы его зоопарк стал Домом и надежным убежищем для мелких, но не менее интересных живот­ных.

Майк Армстронг в своем дневнике подвел итог первой недели работы зоопарка под руководством Кена Смита:

«Мне кажется, у нас получился славный маленький зоопарк, что очень приятно… Мистер Смит очень милый человек, когда дело не касается рабо­ты. Он отличный организатор и администратор, но не слишком любит жи­вотных. Я чувствую, что это для него всего лишь бизнес. Если животному неудобно в своей клетке, он не спешит придумать что-нибудь более подхо­дящее, так как больше всего его волнует внешняя привлекательность зоо­парка».

Джеки разрывалась между Джерси и Борнмутом, освобождая квартир­ку в доме Маргарет, где было разработано столько планов, написано столь­ко книг. Она упаковывала вещи, готовясь к новому этапу семейной жизни. Ей это удалось, и точно в назначенное время она уже стояла на набереж­ной Тилбери, встречая корабль, доставивший Джеральда из Южной Аме­рики. За время разлуки внешность Джеральда радикальным образом изме­нилась. Он отпустил русую бороду и стал похож на Эрнеста Хемингуэя, охотника на крупную дичь. Эту бороду он отрастил только ради нее, как он сам ей сообщил. «Я не стала ничего говорить, — вспоминала Джеки, сразу угадавшая истинную причину таких перемен, — Джерри терпеть не мог бриться. У него была очень чувствительная кожа, и он постоянно ранился бритвой. В Аргентине он вечно ходил с трехдневной щетиной, и я твердила ему: «Или отрасти бороду, или побрейся». Он отрастил бороду и сохранил ее на всю жизнь».

Животных, привезенных Джеральдом из Южной Америки выгрузили и отправили в Саутгемптон, чтобы переправить на Джерси. Джеральд отпра­вился вместе с ними, а Джеки тем же вечером вылетела самолетом, чтобы встретить животных в зоопарке. Звери прибыли 16 июня. «Даррелл был в таком восторге, — вспоминала Джеки, — что не знал, с чего начать: то ли осматривать территорию, то ли следить за размещением привезенных зверей». Со времени последнего посещения поместья Огр Джеральдом дом и территория претерпели серьезные изменения. Сенной амбар XV века превратился в дом тропических птиц, коровник стал обезьянником, а на втором этаже устроили карантин. Пресс для сидра приютил, крупных и мелких млекопитающих, гараж стал домом рептилий, а в свинарнике раз­местились более экзотические животные — пумы, еноты и динго. Неболь­шой садик на берегу за домом превратился в вольеры и загоны. Яблоки и сливы падали на пекари, тапиров и валлаби. Небольшой ручеек на залив­ном лугу запрудили. Получился прудик для водоплавающих птиц, где посе­лились черные лебеди, утки-мандаринки и другие красивые птицы.

«Как я и подозревала, — вспоминала Джеки, — Джерри остался очень недоволен тем, что его указания не были исполнены, но его раздражение мигом улетучилось от сознания того, что его обожаемые африканские и южноамериканские животные могут жить рядом с ним». Зоопарк не отвечал требованиям Джеральда. «Джерри всегда очень четко представлял себе свой зоопарк, — писала Джеки. — Естественно, что определенные измене­ния, связанные с размещением, территорией и строениями, могли быть сделаны. Он оставил Смиту четкие и конкретные указания относительно Джерси, но Смит полностью игнорировал их». Смит утверждал, что Джер­ри оставил ему всего лишь несколько заметок, а он руководствовался сооб­ражениями времени и средств. Кен Смит со своей командой сумели создать зоопарк на пустом месте — по крайней мере, животные были накормлены, расселены по клеткам, о них заботились в меру сил.

Джеки и Джеральд с мамой поселились в хозяйском доме. По сравне­нию с квартиркой в доме Маргарет, здесь было очень просторно, но очень скоро их квартиру заполнили разнообразные животные, по большей части больные, которым требовалось тепло. Шимпанзе Чалмондейли после воз­вращения Джеральда был выдворен от своей приемной матери, но теперь его снова пришлось взять домой из-за смещения позвоночного диска. Вме­сте с ним появилась и его подружка Лулу, у которой возник нарыв за ухом, крупная черепаха с инфекцией ротовой полости, больной пекари, десяти­футовый питон со стоматитом, четыре бельчонка, отчаянно верещавших и требовавших корма, простуженный попугай, который печально что-то бор­мотал себе под нос, сидя у камина, и несколько чаек. Мама ухаживала за мармозеткой, которую назвали Вискерс. Она держала ее у себя в спальне. Вот что пишет о маме и Вискерс Джеральд:

«Мама стала приемной матерью чрезвычайно редкому крохотному соз­данию — императорскому тамарину, представителю семейства мармозе­ток, самых крохотных обезьянок на свете. Когда мы получили Вискерса, он был в очень плохом состоянии. Мы понимали, что он не выживет, если не получит полного внимания и заботы. Моя мама взяла на себя заботу о ми­ниатюрном создании, решившись подлечить его и восстановить его силы.

Когда Вискерс появился в нашем зоопарке, он свободно умещался в чайной чашке. Своим костлявым тельцем, огромными белыми усами, кото­рыми отличаются тамарины, он напоминал нам не обезьянку, а скорее по­старевшего лепрекона. Внимание и забота мамы сотворили чудеса. Он бы­стро набрал вес, шерстка его заблестела, а белоснежные усы стали такими роскошными и пышными, что вполне могли вызвать зависть любого от­ставного полковника.