Кажется, в этом эпизоде весь Скотт "Некто Скотт" — английский джентльмен "Не принято" означает "нельзя". Это он впитал с молоком матери. Корни его снобизма не в повышенном самомнении — в нелепой покорности традициям.

"Не принято", чтобы английский джентльмен нес по улице чемодан, "не принято", чтобы ходил на лыжах, "не принято", чтобы использовал собачью упряжку…

О Маркхеме сказано, что его мнения "были продуктом теории и эмоций". Но эти же слова вполне относятся и к Роберту Скотту.

Он, например, послал человека в Маньчжурию, чтобы отобрать лошадей обязательно белой масти! Дело в том, что у Шеклтона белые лошади вроде бы сдохли позже, чем остальные. На этом основании Скотт сделал вывод, что именно белые лошади наиболее приспособлены к белым снегам Антарктиды!

Вот уж действительно "продукт теории и эмоций"!

К несчастью, белые лошади в Маньчжурии — редкость. И, руководствуясь указанием Скотта, пришлось брать всех подряд — и сильных, и слабых. (Вы помните, "довольно беспорядочный флот из разнокалиберных судов".) Вдобавок с некоторыми из них пришлось впоследствии немало помучиться. Некий Кристофер, например, имел вполне несносный характер. Три-четыре человека должны были зачастую предварительно уложить его, а уж потом запрячь. Уже во время похода к полюсу Скотт пишет о проделках Кристофера почти ежедневно. И не только Кристофера! Это была постоянная трепка нервов и, естественно, губительная потеря времени: на запряжку лошадей нередко уходили часы!

В вопросе об использовании собак Скотт, к несчастью, полностью разделял мнение Маркхема. "С моей точки зрения, — писал он, — ни одно путешествие на собаках не может принести таких результатов, как поход, участники которого преодолевают трудности, опасности и лишения, полагаясь лишь на собственные силы, проводят в тяжелом физическом труде дни и недели… Несомненно, что в последнем случае победа достигается более благородным способом, становится более блистательной".

Уже во время похода Скотт вполне оценил достоинства собак, но так и не использовал их по-настоящему. Прав, наверное, английский биограф: "Скотт рассматривал полюс как плацдарм для демонстрации героизма ради героизма".

Пожалуй, и все другие участники экспедиции были в этом отношении полностью солидарны с Робертом Скоттом. Некоторые из них, в частности Отс, оплатили свое участие в экспедиции крупным денежным пожертвованием. Все без исключения были готовы работать бесплатно.

Что ж, Скотт действительно отобрал лучших. Семь тысяч человек (!) изъявили желание участвовать в экспедиции. На борт "Терра Новы" взошли 65. На зимовку остались 33 человека.

"Не знаешь, кого хвалить, так неутомимо все работают для общего блага. Каждый в своем роде — клад", — записывал в дневнике Скотт.

Большинство из них военные моряки. И на судне, и на зимовке Скотт всегда сохранял привычные порядки: "Дисциплина в обычном смысле этого слова отсутствовала, ибо мы в точности следовали букве устава".

Возможно, уставные порядки не лучший стиль руководства в полярных экспедициях. Но и весной, уже после окончания зимовки, Скотт с удовлетворением писал: "С самого начала не было ни одной размолвки между кем-либо из двух членов нашей компании".

Всех их — офицеров, ученых, рядовых объединял горячий энтузиазм. Бывалый моряк, знающий ученый, хороший кочегар, опытный врач, храбрый кавалерийский офицер… Наверное, каждый из них готов был пожертвовать жизнью во имя успеха экспедиции. Но в полюсном походе одной готовности пожертвовать собой мало. Нужен еще и опыт — экспедиционный, полярный.

Скотт отобрал лучших: самых знающих, самых мужественных. Но… Но только один из них умел по-настоящему ходить на лыжах, только один разбирался в моторах, только двое понимали в лошадях и понимали лошадей, только трое могли управиться с собачьей упряжкой и в лучшем случае только несколько человек имели некоторый полярный опыт.

Во время зимовки начальник экспедиции сумел сплотить людей: веселая газета, общие праздники, футбол на снегу, два раза в неделю интересные познавательные лекции. Но полевого полярного опыта за зиму никто не приобрел. Зачем они, полярные навыки? Главное — сила духа! Для англичанина нет невозможного! К лыжам все они по-прежнему относились с иронией, к лошади — с опаской, к тягачам и собакам — с недоверием.

Когда начался полюсный поход, физик, морской офицер и врач должны были управляться с лошадьми, старшина кочегаров — с тягачом.

24 октября, в день отправления моторной партии, Скотт записывает в дневнике: "Лэшли еще не совсем освоился с тонкостями управления рычагами, но я надеюсь, что в день или два он напрактикуется".

А позже, когда люди, увязая по колено, будут тащить сани по рыхлому снегу, он запишет: "Одно средство — лыжи, а мои упрямые соотечественники питают против них такое предубеждение, что не запаслись ими"…

В своей предсмертной записке "Послание обществу" Роберт Скотт говорит: "Причины катастрофы не вызваны недостатками организации, но невезением в тех рискованных предприятиях, которые пришлось предпринимать".

Фактически он называет единственную причину — катастрофическую непогоду. Но в действительности "непогода" — достаточно обычная антарктическая погода: рыхлый снег, пурги, морозы до минус 40°. На последнем участке пути, в марте, всего этого можно было ожидать. Во время похода Шеклтона уже 21 февраля — летом! — было минус 55°!