С тех пор Наза Вец погрузнел, ссутулился и, опираясь на палку (след его пребывания в застенках), походил со своей бородой на отшельника из старых сказок.

Альсино пошел к нему навстречу, пытаясь завязать телепатическую связь, но старец не отзывался. И лишь подойдя ближе, после приветственного жеста, он обратился к Альсино на русском языке:

— Прости, что навязываю тебе непривычный нам способ общения. Беседа на древнем языке вызовет внутренний настрой и поможет нашей предстоящей работе.

Альсино удивился, но, прочтя мысли старца, понял его и ответил тоже на русском:

— Чем я помогу, мудрейший? Я лишен тобой доверия. Историческое исследование по плечу носителю мудрости прожитых лет.

— Ты позже меня был свидетелем истории другого мира в пору трагических там перемен. Я прошу тебя помочь мне в тяжелейшем труде, который я принял на себя, создавая полную историю нашего мира, притом только на основе документов, археологических находок, а также впечатлений тех, кто сам видел мир, сходный по развитию с нашим в далеком прошлом.

— Взгляд со стороны не всегда безупречен. И впечатления поверхностны. Слишком кратко было мое пребывание там.

— Мы сверим все с археологами и хранителями знаний, — настаивал старец. — Важно воссоздать в образах то, что похоже на наше минувшее, свидетелями чего были и ты, и я.

— Но с того времени у нас прошло столько тысяч лет!

— Тем ценнее будут для нашего труда выводы обо всем, что случилось там при тебе.

Альсино колебался. Ему хотелось отказаться, но уважение к виднейшему историку неомира, пусть и приговорившему его к лишению доверия, подсказывало иное.

Старец, видимо, проник в его мысли и добавил:

— Это мое обращение должно быть доказательством доверия к тебе, которого ты был лишен совсем по другому поводу.

Альсино молча повел старца в глубь сада.

Альсино шел со старцем к ажурной беседке в глубине сада, куда заглядывали ветки соседнего куста с белыми ароматными цветами, напоминая любимый Олин жасмин…

Опять Оля, опять ее Мир! Как близок и дорог он Альсино. Поистине долг его помочь Наза Вецу в воссоздании, как он готов был теперь считать, древней истории неомира. Оба они воочию видели ее в «недоразвитом» мире.

И невольно перед мысленным взором Альсино промелькнули дни на подмосковном заводе, где он руководил созданием аппарата, проникающего в другие измерения.

Какими родными стали ему участники их экспедиции.

Маленький физик-японец все сомневался, как может находиться рядом с ними на той же планете более развитая цивилизация, если нет никаких следов ее деятельности?

Альсино не мог тогда ответить тихому, вежливому и самоотверженному Иецуке. Теперь он сказал бы: «Цивилизация неомира — это цивилизация ваших потомков! Нынешние рудники и шахты — это и есть ее былые разработки полезных ископаемых».

Совсем по-другому относился к необъясненному ортодоксальной наукой лорд Чарльз Стенли. У него все было просто:

— Мне кажется, я не ошибусь, если скажу, что Господь Бог создал все миры и людей на них по образу и подобию своему. Возможно, вы читали в Библии, в главе шестой: «Когда сыны Неба сходили на землю (может быть, мы не допустим ошибки, предположив, что из параллельного мира!), то увидели, что женщины там красивы, брали их себе в жены и входили к ним. И они стали рожать им. С того пошло племя гигантов». Надеюсь, Господь Бог, допуская общение между мирами, позволит и нам перейти в параллельный мир, чтобы заимствовать там то, что предотвратит у нас великие бедствия.

И высокий худой англичанин с аскетическим, гладко выбритым лицом становился похожим на миссионера, идущего сквозь джунгли, неся слово Божье дикарям.

Прямой противоположностью сдержанному англичанину был американец Джордж Форд, жизнерадостный толстяк, дядя Джо. Всякий разговор он начинал с анекдота, порой им самим выдуманного:

— Один джентльмен очень хотел научиться летать, но машинам не доверял. Послушав одного мага-колдуна, он вспорол подушку с гагачьим пухом и обложил им себя на ночь. И во сне летал, как и многие другие. А утром полетел… в разные стороны. Конечно, гагачий пух. Джентльмен только отчаянно чихал. — И дядя Джо первым начинал хохотать, и даже чихать.

Говоря о цели экспедиции, он становился вполне серьезным:

— Лететь туда без гагачьего пуха, конечно, необходимо. Один джентльмен уверял, что в мире существует только единственный закон — закон выгоды. И в самом деле: в живой природе всем выгодно выжить. В мертвой — пребывать в состоянии с наименьшей затратой энергии. Так происходит всюду — от атома до космоса! Вот мы и двинемся, чтобы показать человечеству, какие выгоды оно обретет, переняв все то, что мы увидим в параллельном мире с помощью нашего Альсино. Если, конечно, наша «летающая тарелка» не разлетится, как гагачий пух. — И он весело хохотал.