— Возможность существует, мы можем признать это, — сказал Кочетков, — но…

Оля договорила за него:

— Но мы не вправе пойти на такое, стучась к ним в дверь. Правда-правда! Наш мир и так выглядит в их глазах хуже неандертальского!

Все вопросительно смотрели на Альсино.

— Я должен предупредить, что аварийная бригада может не включать в себя людей, а состоять лишь из биороботов, узко запрограммированных, которые обязаны устранить причину неполадок. А поскольку, тупые и бездушные, увидят эту причину в нас, то, согласно своей программе, должны без раздумий устранить нас.

— Такое программирование не кажется мне вполне гуманным, — заметил лорд Стенли.

— Один джентльмен спросил другого, что такое «гуманность». Тот ответил: «Делать добро другому не во вред себе». «Значит, причинив вред, не жди добра», — сделал вывод первый джентльмен.

— Может быть, это и забавно и даже мудро, но, как мне кажется, не вполне по-христиански.

— А кто сказал, что программисты биороботов исповедуют христианскую мораль? Разве взломать дверь, чтобы войти в гости к хозяевам, это по-христиански? — горячился дядя Джо.

Японец сидел, понуро свесив голову: похоже, переживал критику своего замысла отнюдь не с технической или научной стороны.

— Не огорчайтесь, дорогой наш Иецуке, — утешал его дядя Джо. — Вы пополнили нашу компанию славным парнем, а что касается вашего плана, то во всем виноват Коран. По нему следует поступать наоборот, выслушав совет женщины.

— Я не женщина, — обиделся японец. — И не думаю, что мой план можно было бы выполнить наоборот.

— Я тоже так думаю, — согласился сэр Чарльз. — А что касается Лунника, как назвала его наша выдумщица, то мне представляется актом милосердия отпустить его на волю.

— Я протестую! — вскинулся японец. — Этого нельзя делать!

— Конечно, истинные джентльмены не любят, когда на них нападают с копьями со спины, — шутливо заметил дядя Джо. — И долго помнят об этом.

— Я не потому протестую, — продолжал японец, — что он напал на меня и я пленил его. А потому, что если, отвергая мой план, мы остаемся здесь надолго, если не навсегда, и нам предстоит миссионерская деятельность, то иметь рядом с собой местного человека, которого мы можем воспитать, пока он находится у нас, будет благоразумно.

— Я подарю ему свой свисток, — сказала Оля. — Мы дадим ему пустые консервные банки, которые они, я-то это видела, принимают за бесценные украшения. И, честное слово, его можно уже теперь послать парламентарием к своему народу с предложением мира и дружбы. Правда-правда!

Лунник, наклонив свою светловолосую голову, прислушивался, словно понимал, что речь идет о нем.

— А что думаете вы, Альсино? — спросил Кочетков.

— Всякое проявление доброты восхищает меня, — отозвался тот, — но я читаю мысли нашего гостя, назовем его так. Он думает о недавней победе светловолосых над черноволосыми приморскими жителями. Они убили царька в белой шкуре, и шкура перешла к их царьку. А толстого шамана съели во время победного костра. У них теперь много рабов и рабынь. Он беспокоится, как бы мы его не отпустили. Свои жестоко обойдутся с ним.

— Но почему? Почему? — удивилась Оля.

— Потерявший копье в бою — не воин, — вот что о нем подумают.

— Мне кажется, мы могли бы сделать ему новое копье, — предложил лорд Стенли.

— А я все-таки посмотрю, понравится ли ему свисток, — сказала Оля и пронзительно свистнула.

Неандерталец сначала перепугался от незнакомого звука. Но, когда Оля протянула ему свой подарок и тут же научила, как надо в него дуть, он пришел в восторг.

— Мне кажется, он начнет сейчас плясать, как мой Мохнатик, — засмеялась Оля.

И все-таки решено было отпустить пленного, не держать с целью продолжительного перевоспитания.

Альсино внушил ему, что он должен был передать от имени «лунных людей» своему племени. И в следующий вечер после полнолуния, скорее удивленный, чем обрадованный, русобородый посланец с разрисованным красными полосами атлетическим телом зашагал по степи. Новое копье по образцу обломков старого смастерил ему Кочетков.

Оля смотрела вслед уходящему и о чем-то думала.

— Юра, ты знаешь, эта степь кажется мне океаном, через который нам надо перебраться… И Лунник не идет по нему, а плывет.

— На чем? — спросил Кочетков.

— На плоту.

— На плоту?

— Ну да! Помните норвежского путешественника и ученого Тура Хейердала, который на плоту «Кон-Тики» пересек Тихий океан? Он доказал, что таким путем в далекой древности обитатели Южной Америки могли перебраться на Полинезийские острова.

— Полинезийские острова? — переспросил стоявший рядом Иецуке. — Некоторые ученые полагают, что японцы заселили наши острова, приплыв из Полинезии, но, надо думать, не на плотах.