— Я верю, верю, — всхлипывая, говорила Ксения Петровна. — Так ведь сердцу-то не прикажешь, как девочка наша своему приказать не может…

Она стояла на веранде, провожая глазами удаляющихся к калитке бабушку и Олю.

— Тоненькая какая! — шепталось само собой. — Тростиночка-былиночка бедненькая…

Полянка с пятью березками была совершенно такая же, как и в день встречи Оли с Альсино. Правда, незабудки и ромашки на этот раз уже отцвели. Но трава поднялась пышная, сочная. И никто не косил ее, чтобы скот кормить…

Посмотрев на березки, бабушка спросила:

— Неужели у них там такие же «близнецы» растут?

— Удивительно, бабуля! Такие же точно! Наверное, есть все же между параллельными мирами какая-то загадочная внутренняя связь.

— Одни загадки без отгадок. А главное, каково тебе будет? Вот загадка тяжкая!..

— Бабуля, вы тут не скучайте без меня… Я понимаю, как трудно ждать. Нам с тобой и то уже кажется, что запаздывает мой Мохнатик.

— Да, кажись, пора бы, пора! — отозвалась бабушка. — Он что, опять из воздуха материализуется?

— Не материализуется, а просто перейдет в наше пространство, как мы переходим в другую комнату.

Но мохнатый посланец параллельного мира появился, как его ждали, но не над землей, а просто вышел из теса.

— Чудище-то какое! — ахнула бабушка.

Он был чуть выше небольшого деревца на краю полянки.

«Такое же вырвал он, превратив в дубину», — вспомнила Оля, бросаясь ему навстречу. На его заросшем шерстью лице светились зубы, обнаженные в улыбке.

И тут раздался выстрел. Огромное человекоподобное существо качнулось назад и грохнулось навзничь в мягкую траву.

Оля подбежала первой…

Первой, потому что тотчас из-за деревьев появились сидевшие в засаде люди.

Оля в отчаянии смотрела на богатырскую грудь найна. Из нее не торчала пронзившая сердце стрела неандертальца, но вместо нее по светло-серой шерсти расплываюсь кровавое пятно.

— Ольга Сергеевна! Какими судьбами! — услышала она близкий голос, оглянулась и узнала Сафронова.

Он передавал длинноствольное ружье узкоглазому своему спутнику.

— Хорошо стрелять, профессор, — одобрительно сказал тот.

— Рад, что вы первая поздравите нас с завершением многолетних исканий! — довольным тоном продолжал Сафронов. — А Елены Сергеевны нет с вами? — спросил он, оглядываясь.

Оля ненавидяще смотрела на него.

— Убийца! — гневно произнесла она.

— Что? Что? Не понял! — переспросил ошеломленный ученый.

— Не просто убийца, а браконьер! — сурово произнесла подошедшая бабушка.

— Извините, мадам! Я попросил бы без оскорблений!.. Здесь выполняется программа научной экспедиции.

— Браконьер, он и есть браконьер! — отчеканила Евлалия Николаевна.

— Если вы, мадам, выполняете функции здешнего лесника, то соблаговолите ознакомиться с формальной лицензией на «взятие» антропоидного гоминоида и остерегайтесь задевать честь и достоинство…

— Какие же тут честь и достоинство, когда вместо «взятия» — убийство!

— Мы не могли еще раз упустить случая… это редкое животное…

— Сам ты животное, хоть и профессором именуешься!

— Я уважаю ваш возраст, мадам, и золотую звездочку вашу, которую не сразу приметил, увы, утратившую ныне былое значение, но не позволю… Честь имею — исполняющий обязанности директора Биоинститута профессор Сафронов.

— Честь иметь надобно, а не утверждать, что ее имеешь.

— В конце концов, из-за чего столько шума при виде охотничьего трофея?..

— Хоть ты и ученый, а понятия не имеешь, что не жизни человекоподобного антропоида лишил, а связь с другим миром оборвал!

— При чем тут другой мир?.. — бормотал Сафронов.

— Пойдем, внученька, чего ты ему тут объяснишь…

Оля молчала, подавленная, будто лишившись речи.

Бабушка обняла ее за вздрагивающие плечи и повела к ближнему полю, видному за редеющими деревьями.

— Ну вот что, Чингиз и Болотов, — обратился Сафронов к своим помощникам. — Подгоните сюда грузовик. Там лебедка есть, с ее помощью втащим в кузов эту тушу. Какой экземпляр! Вы только посмотрите, Болотов, какой великолепный экспонат в нашем институте появится! Все «флаги будут к нам»…

— Снежный барс не стрелять… сеткой брать, — проговорил охотник, смотря на тело найна.

— Вот так, Джульетточка моя, — говорила бабушка. — На этом вместо Шекспира точку и поставим.