Шрифт:
— Эм-м… желтые, — наугад брякнул высший. Сказать по правде, происходящее вдруг стало его неимоверно забавлять.
— Нет.
— Красные.
— Тоже нет.
Демон прищурился, едва шевельнул пальцем, создавая заклинание и, довольный собой, сообщил.
— Синие.
— Вы только что использовали магию! А так не честно!
— Ну и что. Главное же результат, — пожал плечами Высший. — Скажите, на основании того, что я не знаю, какие цветы растут у меня в саду, вы делаете вывод, что я жестокий и бессердечный циник?
— Не совсем, — помолчав, призналась девушка и сумбурно продолжила. — На основании этого я делаю вывод, что вам не интересен окружающий мир и вам плевать на то, на что не плевать мне. И именно поэтому мы никогда не сможем понять друг друга. А по поводу остального, например… вы хотя бы помните, скольких Несущих свет вы убили? Даже не собственноручно, а просто отдав приказ?… Молчите?..
— Семь. — Безразличный сухой тон ответа морозом пробрал до самых костей. Элли поежилась. Сказать по правде, она надеялась, что демон или промолчит или начнет отбрехиваться. Значит она — восьмая…
Вновь повисла тишина, нарушаемая лишь шорохом гравия на дорожке. Внезапно демон продекламировал:
— Куда ни втисну душу я, куда себя ни дену, За мною пес — Судьба моя, беспомощна, больна. Я гнал ее каменьями, но жмется пес к колену — Глядит, глаза навыкате, и с языка — слюна. Я зарекался столько раз, что на Судьбу я плюну, Но жаль ее, голодную, — ласкается, дрожит. Я стал тогда из жалости подкармливать Фортуну — Она, когда насытится, всегда подолгу спит. [2]2
В.Высоцкий "Песня о судьбе"
Элли исподлобья глянула на красивого мужчину, с резкими, чуть грубоватыми чертами лица и в полголоса сказала:
— А перекладывать ответственность за содеянное на судьбу тем более подло. Вам это не приходило в голову?
— Может и так… — неопределенно согласился демон. — А вы бы предложили просто сидеть сложив руки и ждать исполнения пророчества?
— Из любой ситуации есть, по крайней мере, три выхода. Вы предпочли самый легкий и самый кровавый. — И невпопад добавила: — Наверное он был хороший человек, тот кто написал стихи, не то что вы.
— Он бы елки рубить не стал, — машинально поддакнул темный.
Девушка покосилась на невозмутимого мужчину, чувствуя, что он над ней издевается.
— Да и елки. Они ведь тоже живые.
— Леди, даже самый отпетый грешник заслуживает раскаяния и второго шанса. Разве не этому учат светлых, как только вы начинаете ходить? Неужели вы мне откажете в этой, может быть, последней попытке? Ну же, мир?
— Мир… — сдалась Элли.
Демон, аккуратно пожал хрупкие пальчики, и склонился, галантно целуя маленькую ладошку. На этот раз в поцелуе не было ничего недозволенного и светлая облегченно выдохнула.
— Скажите, я могу… прогуляться… одна?
— Мы едва успели познакомиться, а вы уже норовите меня покинуть? — Но взглянув на несчастную мордашку, смилостивился. — Вам этого так хочется?
— Да, пожалуйста! Я просто хочу немного пройтись.
Конрад бросил быстрый взгляд на ангелочка, на браслет-змейку, заколебался.
— Хорошо. За пределы замковой территории вы все равно выйти не сможете. И позволю себе еще раз напомнить о запрете на магию и полет. Удачной прогулки, леди.
На деле сад-лес Черного замка оказался не так уж и велик: неторопливая прогулка светлой завершилась через час на краю пропасти. Стали понятны слова демона о том, что выйти она все равно не сможет. Разве что навечно: вниз с обрыва. А с черным браслетом Повелителя стоило подумать о полете и расправить крылья, как вначале запястье, с тянущим его книзу черным браслетом, будто вспыхивало огнем, а вслед начинало ломить зубы и крылья, как от ледяной колодезной воды. Про магию и говорить нечего — так и не прошедшая опухоль от вчерашней попытки отдавалась режущей болью при каждом неловком движении.
Единственная дорога из замка, охраняемая стражниками, вела через северные ворота, извивалась серпантином змеей пронзая дубовые и буковые рощи. А здесь — на западной стороне отвесной стеной пугала пропасть, на дне которой шумела бурная горная река, в которую с замкового утеса спадали водопадами звонкие ручейки.
Обхватив рукой ствол лиственницы, ангел расправила крылья так, чтобы легкий ветер трепал пух, и замерла наслаждалась покоем и красотой вида. На одно мгновение Элли захотелось, наплевав на все обещания и благоразумие, расправить крылья и хотя бы попытаться сбежать. Но подобная фатальная ошибка могла тут же стать последней в ее жизни. И, вероятнее всего, стала бы.