В родовой усыпальнице покоились отец, мачеха и приемный сын, а невдалеке расположился участок Блиновых.

Через двадцать пять лет они встретились в новом путешествии. На этот раз их ожидал не ад, а рай.

На каком-то этапе к ним присоединился Саша и кто-то из тех, с кем они ездили на голод.

Так и видишь – впереди Роше, Саша и Коля, а позади – пес. Громко оповещает, что они уже здесь.

Наверное, в этот день Микки сделал запись в дневнике. Что-то вроде того, что можно прочесть в их общей с Сашей книжке: “Приехали. Риехали. Иехали. Ехали. Хали. Али. Ли. И…”

Потом, конечно, объяснил: “Это я так нарочно пишу, а то лапа совсем затекла”.

Затем пассаж о хорошей погоде. О том, что птички чирикают, деревья цветут, а они всем этим наслаждаются.

Отчего Микки спокоен и весел? Да оттого, что он тоже умер “за други своя”.

Правда, не за многих, а за одного. Этот один был так же беззащитен, как голодающие на Урале, евреи во время погрома и соседские дети.

Первое отступление напоследок

1.

Как-то я оказался в раю. Не так далеко, как Роше и Саша, а совсем близко.

Дело было в Финляндии, в нескольких километрах от города Лаппенранта. От Петербурга на машине часов пять.

Не то чтобы какие-то красоты. Таких сосен и елей в избытке у нас на даче.

Правда, все какие-то очень спокойные. Даже утки ведут себя так, словно им нет ни до чего дела.

Начинаешь понимать, что такое достоинство. Это когда ограничения не насильственные, а добровольно принимаемые на себя.

Как тут не позавидовать. Если в другой жизни мы вернемся в животный мир, я бы предпочел стать уткой.

Не представить лучшей формы существования. Высоко тянешь шею, указываешь клювом путь, легко ступаешь красными лапками…

Вот так, как эта. Подошла, попробовала воду, потом поплыла… Вслед за ней двинулись другие.

Как они добились такого единодушия? В считанные секунды образовали треугольник и заскользили по реке.

Плавают как-то иначе, а утки именно скользят. Точно так же, без всякого усилия, они летают…

Еще здесь есть воробьи, пчелы, паучки. Каждый со своей повадкой и особенностью.

Понимаете, почему, рисуя картины рая, художники чаще всего изображают природу. Радостную жизнь растений и насекомых.

У людей, конечно, тоже есть своя роль… Правда, с птицами и другой живностью они вряд ли могут сравниться.

2.

Что происходит в раю? О том, что поют птицы и утки гордо поднимают головы, мы уже говорили.

Кроме того, здесь простор для детей. В обычной жизни им мешают взрослые, а тут они чувствуют себя вольготно.

Что еще? Поют псалмы, возносят Господу благодарность за то, что его щедрот хватает на всех.

Ведь это все его подарки. Последний муравей, ползущий по дереву, тоже участвует в его замысле.

Этот лагерь точно находится в его ведении. Ведь он покровительствует всему, в чем явлено бескорыстие.

Сейчас он тоже рядом. Вдруг выйдет из тени и самых маленьких погладит по голове.

Удивляется: да кто же придумал такое? Все лагеря как лагеря, а это лагерь для еврейских детей из России.

Что еще учудили финны – устроили шабат. Вышла гремучая смесь иудаизма и христианства.

Зажигают свечи в семисвечнике и славят Христа. Причем не на финском или русском, а на его языке.

Иврит тут звучит совершенно естественно. Легко сливается с голосами природы и гомоном детей.

Конечно, не все так чувствуют. Как бывают слабовидящие, так встречаются слабоверующие.

Так вот объяснение специально для них. Вряд ли им что-то откроется, но хотя бы перестанут спрашивать.

Суббота – это день Божий. Раз в неделю повседневность отступает для того, чтобы он мог спуститься на землю.

Теперь ясно, почему все вокруг рукодельное? Не тысячная копия дождя или дерева, а единственный авторский экземпляр.

3.

Такое бывает лишь в Финляндии. Если в этой стране утки становятся философами, то что говорить о местных жителях.

Когда все было съедено и выпито, начался разговор. Причем никто не пытался перехватить инициативу.

Видно, это тоже влияние природы. Так деревья не мешают друг другу, а растут в свое удовольствие.

Вот и наша беседа свободно ветвилась и насыщалась разными смыслами.

Взрослые рассказывали детям о том, как заходили не туда, а потом вставали на правильный путь.