Подойдя вплотную к дзонгу, я услышал пение и воинственные крики: заканчивался праздник стрельбы из лука.

Шатаясь от усталости, я подошёл к навесу из ветвей, освещённому факелами, где в окружении слуг сидел рамджам. Около полусотни лучников исполняли воинственный танец, вздымая луки над головой.

Несколько минут спустя я уже сидел рядом с рамджамом, пил пиво из серебряного кубка, а в перерывах между глотками торопливо рассказывал ему, что мне нужно несколько человек — помочь застрявшим на тропе носильщикам. Рамджам не перебивал. Потом коротко сказал, что я могу не беспокоиться, он отдаст распоряжение и, указывая на часовню, добавил:

— Если вы не курите, можете расположиться там на ночлег. К величайшему моему удивлению, носильщики появились буквально вслед за мной. Усталость стёрла всегдашнюю их улыбку. Один за другим они подходили к дверям часовни, сбрасывали тюки и валились на пол.

Я попросил рамджама достать немного арака. Чудодейственный напиток взбодрил моих милых спутников. Они даже распаковали часть груза. Девочка, правда, тут же уснула. Её жених нашёл в себе силы отпустить последнюю шутку. Холостяк пробормотал несколько молитв перед алтарём, затем мы быстро поужинали и, не снимая вымокшей одежды, погрузились в объятия Морфея.

Наутро я проснулся с тяжёлым кашлем. Так и есть, температура. Два дня как минимум придётся провести в Лхунци.

Расплачиваюсь с носильщиками. Мы стали за это время хорошими друзьями, и они не желали со мной расставаться, готовые вместе идти до Ташиганга. Но силы явно были на пределе, а их пони хромали на все четыре ноги. К сожалению, придётся распрощаться.

Я понимал, почему они с такой горячностью вызывались сопровождать меня: ужасно не хотелось возвращаться одним через Рутолу. Здесь совершенно чужой для них край, и люди говорят на другом диалекте, не похожем на бумтангский.

Мне удалось получить в дзонге солидный запас риса, и я разделил его с друзьями. Они очень обрадовались: ведь купить рис нельзя, а в Бумтанге, я знал, он не растёт.

На второй день я присутствовал на состязаниях лучников. Мне уже не раз приходилось видеть в Бутане соревнования в этом виде национального спорта. Самые пышные происходили в Тонгсе, но площадка в Лхунци была больше и оборудована куда лучше.

Дзонг вырисовывался массивным силуэтом на фоне обрывистой скалы. Туда вела широкая, выложенная из камней лестница, огибавшая нашу часовню. Она упиралась в дверь квадратного памятника, напоминавшего формой чортен, проходила сквозь него и только тут достигала крепостных ворот. Доступ в дзонг был надёжно закрыт.

Рядом с часовней в склоне горы было вырублено специальное место для мишеней, а целились с противоположной стороны рва. Стрелы свистели над пропастью.

В Бутане обычно соревнуются две команды. Каждая стоит позади мишени, в которую целит противник. Площадка имеет ровно 130 метров.

Стрелы делают из крепких стеблей камыша, закалённых на огне. Для соревнований используют медные наконечники, но в боевые стрелы втыкают железные шипы. Луки склеивают из длинных бамбуковых планок; высота лука примерно 1,8 метра. Тетива сплетена из стеблей крапивы, очень похожей на нашу. Позже я убедился, что эта струна куда прочнее нейлона такого же сечения.

Каждый лучник стреляет дважды, попавшая в цель стрела считается за два очка. Если она вонзается на расстоянии, не превышающем длину стрелы от цели, то команде даётся одно очко. Состязания длятся целый день и вызывают большой ажиотаж. У команды, естественно, есть болельщики, главным образом девушки, — они воодушевляют «своих» песнями. Пение поэтому не смолкает всё время соревнований.

Каждый раз, как стрела попадает в цель, команда противника пускается в неистовый пляс, крутя луки над головой и ударяя ладонями оземь, чтобы сбить удачу.

Воинственные танцы напоминают, что в Бутане стрельба из лука не просто спорт, а военная подготовка и грань, отделяющая состязания от обороны, очень зыбка. Достаточно поднять голову, чтобы увидеть узкие бойницы в массивной стене дзонга. Команды выстроились друг против друга. Интересно знать, мелькнуло у меня, если стрела пролетит мимо, она ведь может задеть кого-то из группы… Так оно и случилось дважды, к счастью, без последствий: широкие кхо из толстой шерсти уберегают соперников от серьёзного ранения.

Итак, я сидел рядом с рамджамом, глядя на подвиги стрелков. Но полного наслаждения не было, ибо я начинал чувствовать, что моя «человеческая конституция», по выражению Буало, теряет свою удивительную способность «приспосабливаться к самым неблагоприятным атмосферным воздействиям».

Будь я в другом месте и в другое время, меня бы это мало беспокоило. Но в Лхунци, не фигурирующем на карте, болезнь грозила немалыми осложнениями. Ближайший врач находился теперь в шестнадцати днях пути по скалистым кручам и перевалам, один из которых — самый труднодоступный во всём Бутане. Мне приходилось слышать подобные отзывы и о других перевалах, но Рутола действительно крепкий орешек даже в стране, где горы не в диковинку.