– Нет, – сказал он, – ты опять меня не хочешь понять. Никаких денег. Машины тебе дали, – садитесь и уезжайте. А твоего двоюродного брата мы оставим у себя.

– Значит, это ты меня не понял, – сказал уже с явной угрозой Малик, – я хотел с тобой по-хорошему. В общем, сделаем так: деньги я тебе не дам. Я всегда один раз предложение делаю – и мужчинам, и женщинам. Согласен – берешь деньги. Раз задумался или заколебался – значит, не мой человек. Решаем вопрос иначе. Сейчас к тебе подъедут мои ребята. Постарайся их не злить. Выдашь им Рашита живым и невредимым, они его заберут и уедут. Я даже попрошу, чтобы они тебя случайно не пристрелили, хотя им трудно будет сдерживаться. В общем, жди гостей, майор, и не зли меня больше.

Он отключился. Сангеев положил трубку. Слова, мышление и действия одинаковые – и у мэра, и у главаря банды. Может, поэтому мы так трудно живем, что все они такие одинаковые, неожиданно подумал он. Может, нам нужно избавляться и от тех, и от других? Интересно, кто стоял рядом с Маликом, когда он разговаривал? Это был кто-то из местных, раз он знает, что в городской милиции служат только три сотрудника. Это был местный. Кто?

А теперь нужно готовиться к очередному визиту. Всех своих людей он сразу не пошлет. Пришлет одну машину и трех-четырех бандитов, чтобы забрать Рашита. Он пока не знает, что в изоляторе находится его женщина и убитый напарник. Если узнает, то сам приедет сюда со всеми своими боевиками. Сангеев взглянул на часы. Как медленно движется эта часовая стрелка! Нужно еще столько времени продержаться…

Уже второй час он не находил себе места. Вернувшись домой, отправился в душ. Затем попытался читать газету. Включил телевизор, который здесь по ночам показывал лучше, чем днем. Поймал себя на мысли, что не смотрит его. Выключил телевизор, прошел на кухню. Он не понимал, что именно с ним происходит. Вспоминая события сегодняшнего дня, он чувствовал себя последним мерзавцем и предателем.

Лейтенант Альберт Орилин был молод и, как всякий молодой человек, категоричен в своих решениях и мыслях. Он вспомнил, как выстрелил в прыгающего из окна преступника, как его мутило от одного вида крови. Вспомнил, как мужественно вел себя Ильдус Сангеев. Лейтенант пытался успокоиться и ободрить самого себя, но чувствовал, как в нем нарастает беспокойство. Сегодня он поступил подло и трусливо, бросив другого офицера умирать в одиночку. Он не имел права уходить оттуда. Он не должен был оставлять Сангеева одного. Чувствуя, как беспокойство его буквально раздирает, он бросился к телефону и, подняв трубку, опустил ее на рычаг. Телефон не работал. Это еще больше усиливало его беспокойство.

Ему нужно было остаться. Все это время Сангеев относился к нему как наставник, как старший товарищ, прощал разные мелочи, старался сделать из него опытного оперативника. И при первой же возможности он бросил свой пост и своего товарища. Чувствуя, как внутреннее недовольство становится невыносимым, Орилин решил одеться, чтобы вернуться на работу, когда в дверь осторожно постучали. Он удивился. В такое время ночи кто это может быть?

Подойдя к дверям, Альберт посмотрел в «глазок» и с изумлением обнаружил, что это была Лана Борисовна – вице-мэр города. Конечно, они и раньше встречались на этой квартире, которую она словно специально держала для своего любовника, чтобы он жил в соседнем доме, совсем недалеко от нее. Но так поздно она никогда не приходила. Альберт открыл дверь, и она вошла в его квартиру. Поцелуй был долгим. Она вообще отдавалась ему со страстностью женщины, у которой давно никого не было. Конечно, любовники у нее были, и не один, но это были солидные мужчины, которые сами домогались Ланы. Она всего лишь отдавала им свое тело. А ей хотелось любви. И, встретив этого молодого, еще не совсем испорченного офицера милиции, она влюбилась в него так, как может влюбиться женщина, которой уже много лет и которая никогда не испытывала этого чувства. Они прошли в гостиную.

– У тебя хороший вид из окна, – сказала Лана, – прямо на нашу центральную площадь.

– Ты опять намекаешь, что именно ты сделала мне эту квартиру, – несколько раздраженно заметил Орилин.

– Глупый. Мне, наоборот, очень приятно, что я могла тебе помочь, – улыбнувшись, сказала она. – Давай пойдем в спальню. Я очень соскучилась, – и она попыталась поцеловать его в шею.

– Нет, – он вырвался из ее объятий, – извини, но не сейчас. Что у вас там происходит? Почему на площади столько машин?

– Это наш мэр приказал, – усмехнулась она, – совсем со страху голову потерял. Ему брат посоветовал так сделать. Вот наш Эльбрус и решил собрать все внедорожники и поставить их на площади с оставленными ключами.

– Для бандитов? – не поверил Альберт. – Он с ума сошел?

– Он считает, что бандиты возьмут машины и уедут. Пусть так и будет. Это не наши проблемы.

Она снова попыталась его обнять.

– Это наши проблемы, – снова вырвался он, – неужели ты ничего не понимаешь? Он приготовил машины для банды Малика Кулмухаметова. Им как раз это и было нужно, чтобы попытаться прорваться через границу.

– Почему ты так нервничаешь? – не поняла Лана. – Ну и пусть убираются. Нам без них легче будет жить.

– Они не уедут просто так. Они захотят забрать еще и родственника Малика, который сидит у нас в изоляторе. Они поедут за ним туда.

– Эльбрус предлагал твоему дураку начальнику освободить этого бандита, но тот отказался.

– Он не дурак, он правильно отказался. Пока Рашит сидит в нашем изоляторе, они никуда не уедут. Сангеев – единственный мужчина среди нас.

– Да что ты говоришь? – всплеснула она руками. – Его давно пора гнать на пенсию. Ты учти, что я на тебя имею большие виды. Тебе уже скоро дадут старшего лейтенанта, и наверняка ты заменишь этого обрюзгшего старика.

В тридцать восемь лет ей казалось, что почти пятидесятилетний Сангеев был динозавром. При этом она забывала, что разница между ней и Орилиным была больше, чем между ней и «стариком» Сангеевым.

– И потом, какой он мужчина? – поморщилась Лана. – Типичный размазня, сутенер, который содержит публичный дом, мелкий жулик, который ворует даже краску, отпущенную на ремонт отделения. С таким даже противно общаться. Какой он мужчина?

– Он остался один, а мы все сбежали, – твердо сказал Альберт. – Он остался один против целой банды.