— Вот она, твоя камера. Ты будешь одна, тебя никто не потревожит, — произнесла Доминика.

Рядом засуетилась надзирательница.

— Пошевеливайся, растяпа, — прикрикнула на нее Доминика. — Смотри у меня, чтобы у Тани не было к тебе претензий, ты поняла?

Судя по тому, как часто закивала головой надзирательница, Доминика на самом деле обладала огромным влиянием и властью в Святой Берте.

— Ну что же, прощай, моя девочка, — сказала Доминика. — Мы с тобой увидимся, не сомневайся. Чао!

Таня снова оказалась в камере. Небольшая, переоборудованная то ли из монашеской кельи, то ли из подвального помещения, она производила тягостное впечатление. Единственное окно было затянуто несколькими решетками, зато в камеру подавался свежий морской воздух. Откидная кровать с чистым бельем, раковина и туалет.

— Ты понравилась Доминике, — услышала Таня голос надзирательницы. — Пользуйся этим, пока есть возможность. Наша Доми такая, обожает красивых девушек. Ты ведь та самая русская, которую обвиняют в шпионаже? Тебе не повезло.

Надзирательница, которая вначале показалась Тане гестаповкой, была милой и приятной женщиной.

— Святая Берта — не самое лучшее место на земле, — продолжила надзирательница. — И если тебе долго сидеть, то постарайся сделать так, чтобы у тебя не было проблем. Доминика очень своенравная, коварная и злопамятная. Сегодня она продемонстрировала тебе свое очарование и шарм, и все потому, что ты ей понравилась. У нее в кабинете даже есть папка, в которую она складывает вырезки из газет про тебя. С твоими фотографиями. Однако стоит ей возразить, и она превращается в бешеную гиену.

Таня подумала, что не заметила особого очарования в Доминике.

— Мы от нее все зависим. Она — вице-директор Святой Берты. Слава богу, что у нас есть еще и директор, Орвилль. Он знает о повадках Доминики, но не может ничего поделать. Именно ее заслуга в том, что Святую Берту модернизировали и выделили столько миллионов на модернизацию охранной системы. Доминика происходит из знатной, но жутко бедной семьи. Похоже, кровь бесноватых предков дает о себе знать, поговаривают, что в ее роду полно самоубийц, шизофреников и алкоголиков. В гневе она ужасна. Она ведь рассказывала тебе, что произошло с заключенной, которая жила до тебя в этой камере?

Таня кивнула. Она кожей ощущала опасность. Святая Берта угнетала ее. Она хочет как можно быстрее оказаться на воле, как можно дальше отсюда, как можно дальше от Бертрана.

— Она сама убила девушку, — понизив голос, прошептала надзирательница. — Конечно, это никак не докажешь, но все знают, что Доминика сначала избила ее, а потом сбросила со стены вниз, на скалы. У Доминики полно стукачей и соглядатаев. Так что будь осторожна.

Я вижу, что ты хорошая девушка, как и многие из тех, кто здесь сидит. Тебе просто не повезло. Но ты — элита.

У нас еще никогда не было русской шпионки. Все о тебе только и говорят и ждут того момента, когда ты получишь срок. Так что Святая Берта приветствует тебя!

С этими словами она закрыла крохотное оконце в двери, через которое беседовала с Таней. Полесская осталась в одиночестве. Святая Берта приветствует тебя, надо же додуматься до такой фразы! Таню охватил внезапный страх, она бросилась на кровать и зарыдала. Почему она одна, почему никто не идет ей на помощь?

В жизни, как любила говорить Аллочка, приходится надеяться только на себя. Мачеха была права, Таня внезапно поняла, что этим августом закончилось ее детство. Даже если она выйдет из Святой Берты и завтра окажется в Москве, прежней жизни не вернуть. Таня Полесская, наивная, светлая — исчезла.

Что ее ждет? Она не знала. По всей видимости, приходится привыкать к тому, что ее окружает.

Таня закрыла глаза. Проблем и неприятностей чересчур много. Она не собирается ломать над ними голову всю ночь. Ей требуется сон. Никаких мыслей, никаких забот, ничего. Она — одна. И придется с этим смириться.

И, сама того не замечая, она погрузилась в дрему.

— Папа!

В голосе Тани было столько счастья, что Виктор Викторович Полесский не мог сдержать слез. Его дочь, которую он не видел несколько дней. За эти несколько дней мир изменился. Все изменилось.

Как я рада, что ты со мной! — сказала Таня.

Они находились в комнате для свиданий — прямоугольном помещении с перегородкой из пуленепробиваемого стекла посередине. По обеим сторонам стояли стулья с жесткими сиденьями, а переговариваться можно было при помощи телефонных трубок. Полесский видел, что дочь светится от счастья. Таня прижала трубку к уху и ловила каждое его слово.

— Как у тебя дела? — задал традиционный вопрос Виктор Викторович. Таня осунулась и похудела, но в глазах горела решимость. Он должен ей сказать, но как?