Далгат поспешно зашел в ворота и оказался в маленьком внутреннем дворе с торчащим из земли краном около небольшого двухэтажного строения. Второй этаж был недоделан и пах известкой. Из дома вышла тетя Наида и подошла обниматься.

— Вай, Далгат! Где был? Что такой помятый? Как мама? Заходи, сейчас хинкал [11] будет.

На стене комнаты, под лепным потолком, висел ковер с вытканным портретом имама Шамиля в папахе. Под ним, на диване, обложенном декоративными подушками, сидел тяжелобровый Арип, старший брат Хаджика. На голове Арипа торчала темно-синяя тюбетейка, вышитая золотом.

— Где тебе футболку растянули? — спросил он, здороваясь с Далгатом.

— А, здесь, приставать начали у вашего дома, Хаджик мне помог.

— Куда он поехал снова?

— По городу, говорит, прокатится.

— В ад он прокатится, — хмыкнул Арип. — Сколько я ему говорю, не езди с этими шакалами, а он гай-гуй поднимет и едет на движения… Ты, Далгат, не начал еще молиться?

Далгат тяжело вздохнул.

— Я же тебе говорил… — начал Далгат.

— Ты сюда слушай, я тебе всю дорогу говорю, чтобы ты молиться стал, ты че меня не чувствуешь? — нагнулся к нему Арип.

— Я…

— Вот ты этих аташек [12] видел у ворот? Хажи, машалла, [13] траву не пробует, а то я его поломаю. А эти ослы мажут, или просто сидят, бакланяться, или к девушкам пристают полуголым. Куда катится этот кяфирский мир, скажи? Клубы здесь понастроили, дискотеки, женщины посмотри как ходят! Это что такое? Если бы у нас шариат был, этого наджаса [14] бы не было здесь, скажи?

— Бесполезно с тобой говорить, Арип, — снова вздохнул Далгат…

— Мой долг тебя наставить. Совершающий получает вознаграждение, оставляющий получает наказание. Из одного хадиса мы знаем, что человек будет семьдесят лет лететь ко дну ада лишь за одно неправильное слово, а что говорить за наказание про дела?

— Я не верю в сказки про Пророка, — сказал Далгат.

— А ты знаешь, что было с одним мужчиной, который был коммунистом, а потом поверил? Он очень молиться стал, его все мавлиды [15] петь звали. Он очень хорошо мавлиды пел. И, раз, один день ему говорят, ле, у нас родственник умер, приезжай в Буйнакск на мавлид. А другие говорят, нашему сыну сунат [16] сделали, приезжай в Дербент на мавлид. И он, это, в один день был одновременно и в Буйнакске, и в Дербенте.

— А как узнали?

— Как узнали… Друг другу звонят: салам — салам. Один говорит, у нас тут в Буйнакске Надыр зикр [17] читает, а другой говорит — нет, у нас он, в Дербенте…Клянусь! — говорил Арип. — А про имя Аллаха на помидорах знаешь?

— Нет.

Арип достал свой распашной мобильный и, чем-то щелкнув, показал Далгату экран, на котором крупным планом возник помидор без кожуры. Белые прожилки на помидоре изгибались в некое подобие арабской вязи.

— Видишь? — сказал Арип торжествуя. — Здесь написано «Аллах». Этот помидор у праведных людей вырос.

— Фотошоп, — бросил Далгат.

— Какой фотошоп! — взвился Арип, вынырнув из спокойствия. — Я тебе говорю, настоящие помидоры, ле! А про человека, который молитвы слышал, знаешь?

Далгат махнул рукой.

— Нет, слушай, мы знаем, что все — и животные, и растения — каждый день воздают хвалу Всевышнему, и этот человек, моего друга земляк он, стал слышать, как животные и растения говорят: «Лаиллааиллала». Он спать не мог, же есть, и поехал к Саиду Апанди в Чиркей, и тот ему сказал, что это великий дар. Но этому человеку трудно было жить с даром, и он попросил Апанди снять этот дар… Много, много доказательств есть. Тот американец-космонавт, который в космосе был, он азан слышал. Все это знают!

— Арип, дураки говорят, а ты веришь…

— Ты Камиля знаешь с Изберга? — перебил Арип.

— Знаю, и что?

— Вот он дурак. Из-за таких, как он, ислам не любят. Он за джихад говорит, только все неправильно. Фетвы [18] мне по аське присылал. Я ему говорю, ле, Камиль, вставай на верный путь, ты что? Тебе голову задурили, о матери подумай своей! Не послушал он никого, в лес ушел. Все грехи, говорит, сауны, взятки, туда-сюда, от России, надо шариат сделать и неверных убивать.

— Ты тоже так думаешь? — спросил Далгат.

— Про шариат они правильно говорят, но с Россией надо быть, харам [19] от нашей верхушки идет. Верхушку надо поменять. А то одну нацию поставят же есть и начинают воровать от души. А если голову отрубать за каждую взятку, не брали бы.

— Вот ты их поучи сначала морали, — сказал Далгат, — или они лучше меня, раз намаз делают и в хадж за товаром ездят?

— По ним не суди! Если какие-то мануфики намаз делают, потом грабят, это не значит, что ты не должен намаз делать… К шейху сходи, он тебе все объяснит.