— Вот почему я ищу тебе в мужья герцога, Джорджи. Ты сможешь потакать всем своим фантазиям.

— Здесь записка от Сьюзен. Она пригласила герцога Бедфорда на три дня, с девятнадцатого по двадцать первое, так что нам придется быть там за день до бала. — Джорджина внимательно перечитала приглашение. — Ах как чудно! Сьюзен устраивает не просто бал, а бал-маскарад.

— Значит, нам нужно немедленно подумать о костюмах. Нельзя терять ни минуты.

Джорджина подмигнула Джорджу.

— Это швеям нельзя терять ни минуты. Маменька говорит так, будто сама собирается шить себе костюм.

— Я все слышу! И не думай, пожалуйста, что я не могу это сделать. Я прекрасно умею обращаться с иголкой, и я передала свои навыки шитья и вязания своим дочерям, как оно и положено заботливой матери.

— Приношу свои глубочайшие извинения. Ты, мама, просто образец всех материнских совершенств, — смеясь, сказала Джорджина. — Почему бы тебе не одеться богиней Дианой?

— Я поняла твой намек, Джорджина. Богиня охоты — это будет слишком очевидно, даже для меня. — Джейн тоже рассмеялась. — А ты, дорогая, можешь изобразить королеву Екатерину, раз уж она так тебя привлекает.

— Ни за что! Она была слишком добродетельной и набожной.

— Джорджи предпочтет быть кем-то порочным, вроде Анны Болейн, — сказал Джордж.

— Я никогда не стану изображать ни одну из жен короля Генриха Восьмого. У меня хватило бы здравого смысла не выйти замуж за бабника и свинью!

— Тогда почему бы тебе не одеться Дианой-охотницей?

Глаза Джорджины шаловливо сверкнули.

— Ей-богу, я именно так и поступлю! Мне понадобятся лук и стрелы. Золотая краска у меня есть.

* * *

— Вот письмо от Манчестеров. Это, конечно, приглашение.

И Джон протянул Френсису письма, которые пришли вУоберн.

— Я ждал этого. Оно задержалось, потому что сначала его послали на Расселл-сквер, а потом сюда.

Бедфорд распечатал письмо с приглашением.

— Черт побери, оно на двадцатые числа, но меня просят приехать к ним за день до бала-маскарада и остаться надень после него. Какое сегодня число?

Джон посмотрел на газету.

— Восемнадцатое.

— Господи, меня ждут там завтра!

Мысль о том, что Френсис проведет три дня в обществе притягательной леди Джорджины, расстроила Джона.

— Пошли свои извинения. Мистер Берк отправит слугу, и тот доставит вашу записку уже вечером. Кимболтон находится всего в дюжине миль от Уоберна.

— Извинения? Ты с ума сошел? Я бы не отказался от этого приглашения ни за какие блага. Этот дом славится своими увеселениями. После того как побывал в усыпальнице Девонширов в Чатсуорте, я просто воскресну в замке Кимболтон. Ах, извини, Джон, что я заговорил о смерти. — Френсис извинился со всей искренностью гедониста. — Я вернусь вечером двадцать первого. Ты не будешь возражать, если тебе придется отложить поездку в Тависток до моего возвращения, а, старина?

— Ну конечно, не буду. Мои планы не высечены на камне. Это даст мне возможность провести побольше праздничных дней с Френсисом-младшим и Уильямом.

— Для маскарада мне понадобится костюм. Что бы ты предложил?

— Быть может, одеться Казановой?

— У тебя сдержанная манера острить, Джон. Я часто не понимаю, шутишь ты или говоришь серьезно. Но у твоего предложения есть свои достоинства. Поскольку я являюсь ценителем хорошей одежды, еды, вин и женщин, у меня много общего с Джакомо.

«Ты совершенно прав, Френсис. Ты не понимаешь, когда я шучу, а когда говорю серьезно».

— У меня есть сказочной красоты плащ из золотой парчи, который я сшил в Венеции. Казанова пудрил и душил свои длинные черные волосы, и я поступлю так же. Все, что мне понадобится, — это позолоченная венецианская маска, которую я привез с собой, да еще дуэльный пистолет, и костюм готов.

— Никто тебя не узнает, — проговорил Джон без тени сарказма.

— Казанова был женолюбом, он пользовался своим шармом, прибегал к хитрости, устрашению и нападению, чтобы покорять женщин. — Френсис подмигнул. — Как я сказал, у нас много общего.

— Он часто оставлял после себя детей и долги.

Френсис рассмеялся.

— Ну что же, наличие незаконных детей я не отрицаю, но я никогда не оставлял неоплаченных долгов. — Он посмотрел на часы: — Господи, я же не успею собраться, а мне ведь утром уезжать!