Позже, на одном из последующих занятий, я попробовал вообще перестать дышать при помощи легких. Волна не прекратилась, только усилилась. Я пролежал без дыхания довольно долгое время, пока Кастанеда не подошел ко мне и не попросил прекратить этот «эксперимент».

— Маг может оставаться без носового дыхания сколь угодно долго, — сказал он. — Но делается это в строго определенных случаях, например когда его интересует вопрос, на который ответить может толь ко смерть.

Мы спросили его, что он имеет в виду.

— Это древняя шаманская практика, — отозвался Кастанеда. — Встречается она не только у индейцев Мексики. Одним из известных ему способов (в том числе, и при помощи дыхания) он «умирает». При этом тело его внешне выглядит мертвым, а внутри — живет. Шаманы считают, что таким образом они подманивают смерть. Когда она приходит, ей задают вопрос. Но смерть не любит, когда ее обманывают. Подобная практика доступна только шаманам «с вершины дерева» — то есть шаманам высшего посвящения. Ученику такие вещи могут стоить жизни.

В конце занятия Кастанеда дал задание каждому из нас. Мое заключалось в том, чтобы ходить по улицам с расфокусированным взглядом. Такое же задание получили и все остальные, только кому-то нужно было практиковать расфокусированный взгляд дома, а кто-то должен был отправиться за город.

— Расфокусированным взглядом, — сказал Кастанеда, — вы можете увидеть Силу. Как только ловится видение, постарайтесь удержать его как можно дольше.

— А если не появится? — спросила одна из девушек.

— Появится, — улыбнулся Кастанеда. — Я же веду вас.

Согласно представлениям некоторых народов, души будущих шаманов вырастают на особом дереве. Когда душа «созревает», она вселяется в тело младенца. На нижних ветвях дерева вырастают души шаманов, которым не суждено достичь больших успехов в шаманском деле — это низшие шаманы. На средних ветвях растут души шаманов среднего умения. Но наивысшего мастерства в общении с духами и заклинании их могут достичь лишь те шаманы, чьи души вызрели на вершине дерева. Их так и называют «шаманами с вершины дерева».

Я вышел из дома за два часа до занятия. Я решил, то этого времени мне будет вполне достаточно. Для прогулки я выбрал самые тихие улочки в старом квартале. Там было очень мало людей и почти не было машин.

Сначала у меня ничего не получалось. Не потому то было трудно расфокусировать взгляд: это мне давалось легко, стоило только снять очки.

Самым сложным было — сконцентрироваться на моей задаче, но вместе с тем оставаться расслабленным.

Мысли прыгали с предмета на предмет, и я то и дело забывал о том, для чего отправился на эту прогулку. Когда до лекции оставалось полчаса, я повернул обратно. Я досадовал на себя и на Кастанеду. Он ведь обещал нам видение Силы! И где оно? Быть может, я не так что-то делаю? Но он обещал, что мы увидим Силу… Я стал думать о Кастанеде, о его словах, что он ведет нас. Как ведет? Что это значит? Некое гипнотическое состояние, в котором нас должны посещать видения? Тогда какого черта я не могу удерживать в голове простую задачу?

По-моему, он просто нас дурит. Но что меня бесило, так это уверенность в том, что никто не признается, что не видел Силу.

Наверняка будут выискивать «знамения» в самых ерундовых вещах: брошенном окурке, летевшей птице, сорванном цветке и тому подобной чуши. И Кастанеда с самым серьезным видом будет кивать и поддакивать (еще бы! За деньги — почему нет?). А если я скажу, что ни видел ни черта, то меня наверняка обсмеют и скажут, что я видел, но не придал значения. Чему: окурку, птице или цветку?

Нет уж, мистер Кастанеда! Если видение — то такое, чтобы с ног валило! Иначе я заберу свои деньги обратно. Да, именно так! И пусть попробуют меня остановить.

Я так сосредоточился на своей злости, что не сразу заметил несущийся на меня коричневый автомобиль. Это была спортивная машина с откинутым верхом. Я едва успел отскочить к стене дома — родстер цвета запекшейся крови стрелой промчался мимо меня. Странно, но при этом я не слышал никакого звука. Я посмотрел ему вслед, однако машины уже не было видно. «Кто это устраивает гонки в этой части города?» — ошарашенно подумал я. Минутой позже, отдышавшись, я сообразил: переулок оканчивается тупиком, машина на такой скорости должна была неминуемо врезаться в стену! Я еще раз глянул в сторону, куда умчалось авто. Дом в конце переулка стоял, как обычно, никакого коричневого пятна там не было. Никуда свернуть родстер не мог… Я прошел весь переулок до конца, но так и не смог понять, куда делась коричневая машина.

Занятие второго дня началось с проверки задания. Мы делились впечатлениями о своих экспериментах с расфокусированным взглядом. Как я и подозревал, большинство рассказывали об окурках и цветках.

— Коричневый автомобиль… — задумчиво произнес Кастанеда, выслушав меня.

— Скорее, цвет красного дерева, — уточнил я. Кастанеда попросил меня описать его подробнее.

— Кажется, это был «майбах», — вспоминал я, — ретромобиль, довоенного выпуска. Но в идеальном состоянии. Я помню, как блестело на солнце его крыло.