Мария. Ты что, Алеша?..

Алеша (видит, что она в сапогах). Ой! А вы еще и не разувались? Только с вокзала? Можно, я вас разую? Я сам вас разую, я за вами поухаживаю! (Берет Марию за сапог.)

Мария. Оставь! Грязные!

Алёша. Это не важно, это меня не остановит! Так приятно за вами ухаживать! (Дергает сапог, сапог не снимается.)

Мария. Я на шерстяной обувала — сильнее тяни!

Алеша. Как я долго мечтал ворваться к вам, в эту комнату, увидеть, как вы тут живете… Чтобы вы заболели, мечтал, а я бы за вами ухаживал… А вы все не болеете и не болеете! Но теперь уже я не выдержал. Вы хоть поняли, когда я на перроне играл вам?

Мария. Хорошо играл.

Алеша. Хорошо? И всё? И это всё?

Мария. Божественно играл. Я даже так подумала тогда. Божественно…

Алеша. Бога, наверное, нет, Мария Петровна. Но демон есть точно — и это я! (Стучит себя мокрым рукавом в грудь.)

Мария. О чем ты?

Алеша. Во всяком случае, во мне живет демон, там, в душе, так темно — до ужаса темно, неузнаваемо! Только вы меня не боитесь, только вы меня понимаете!.. А остальные смеются, потому что боятся и чуют во мне демона.

Мария. Нет ни бога, ни дьявола, есть Бетховен…

Алеша. Мария Петровна! Я вам нужен? Отвечайте. Я нужен вам? Вам хоть кто-нибудь, вообще, нужен? Или так — главное, чтоб не мешали, чтобы в душу не лезли? Ради кого вы живете, вообще? Хоть бы скотину завела!

Мария. Это уж слишком!

Алеша. Ради кого живете, Мария Петровна?

Мария. Ради таких, наверное, как ты, оболтусов. Зверенышей наглых…

Алеша. Это я звереныш? (Поправляет мизинцем длинную челку.)

Мария. Худеньких, обстиранных, облизанных, с глазами такими насмешливыми… И злыми, и насмешливыми… Ради вас, недоумков, вся жизнь положена. Не жаловалась. Кому что выпало, — а мне это. Чтобы вы, смазливые, бегали за воздушными змеями, отращивали свои длинные челки, учились в музыкальной школе, гоняли на разноцветных велосипедах и мотоциклах без шлемов, чтобы в окна с цветами залазили, собирали марки, разглядывали их и мечтали смотаться в другой город, и чтобы никогда не стреляли в кошек! Вообще, чтобы не брали в руки оружие…

Алеша. Мария Петровна, меня забирают в армию.

Мария. Когда?

Алеша. Утром. Бабушка пирогов напекла и легла. Завтра поведет меня сдавать в военкомат.

Мария. И волосы остригут? Льняные волосы твои?

Алеша. Остригут.

Дверь под табуреткой дергается. В комнату стучат.

Голос за дверью. Милиция!

Алеша. Трындец, Мария. Они думают, что я пьяный, а я не пьяный!..

Мария. Давай в окно! Быстро. (Громко.) Милиция?

Алеша пытается вылезть через окно, но там ему преграждают путь двое.

Голос за окном. Давай, давай, в машину запрыгивай! Тебя ждем!

Мария Петровна снимает табуретку, дверь распахивается. В комнату входят два паренька лет восемнадцати — один худой и прыщавый, другой — сутулый, упитанный, с короткой шеей. У обоих на руке повязка с надписью «Бригадмил».

Мария. Чем обязана?

Сутулый. Мы за ним вон.

Прыщавый (мокрые цветы с подоконника скидывает на койку, Сутулому.) Оформим, Серый?

Сутулый. Вещественные доказательства!

Мария. Доказательства чего?

Прыщавый. Хулиганства, порчи государственного имущества…

Сутулый. Вандализма в состоянии алкогольного опьянения…

Алеша. Трезвый я!..

Прыщавый. Щас наш политрук разберется!

Мария. Не холодно на улице?

Сутулый. Мы не мерзнем.

Прыщавый. Про погоду после поговорим, когда наш политрук рапорт составит!

Мария. И где он, ваш политрук?

Сутулый. Успеется. Саня, допросить надо.

Мария. Политрук пусть допросит.

Прыщавый (Алеше.) Имя?