– Расскажите, в чем дело?

Панов скромно откашлялся в перчатку и сказал:

– Конечно, я сам виноват в том, что произошло со мною, я проявил излишнюю доверчивость, но все же обидно ни за что ни про что потерять восемьсот рублей.

– Нельзя ли ближе к делу, мне время дорого!

– Да, конечно! – сконфузился Панов. – Но не легко мне приступить к объяснению, так как, в сущности, это целая исповедь.

– Ну, что ж, исповедывайтесь, не стесняйтесь!

Панов оттянул пальцем туго накрахмаленный воротник, мотнул головой и принялся рассказывать:

– Видите ли, ваше превосходительство, по природе своей я человек крайне честолюбивый и должен сознаться, что всякому чину, ордену и классу должности придаю большое значение. Сам я из простой семьи, но окончил гимназию и с помощью добрых людей пристроился чиновником в департаменте Герольдии. Служу я там шестой год, получаю сто рублей в месяц. Первое время был Доволен, а затем затосковал. Вижу, что ходу мне не дают, так как и протекции у меня нет, да и сослуживцы универсанты обгоняют.

Хоть жалованье и небольшое, но родительское наследство помогает мне существовать безбедно. И вот, видя, что карьеры мне в Сенате не сделать, я стал громко сетовать на судьбу. Тут один из моих приятелей мне и посоветовал: «Дай, говорит, объявление в газетах, что ты готов, дескать, уплатить тысячу рублей тому, кто предоставит место на 200 р. в месяц чиновнику с пятилетним служебным стажем и неопороченным формуляром». Идея мне показалась хорошей.

«И правда, подумал я, дай-ка попробую». И попробовал, вскоре получаю приглашение явиться в Европейскую гостиницу, в № 27, для переговоров по делу об объявлении. Обрадовался я и полетел на Михайловскую, захватив тысячу рублей. Вхожу в эту шикарную гостиницу, поднимаюсь в третий этаж и робко стучу в 27-й номер. «Войдите!» – ответил мне зычный, важный голос. Я вошел в небольшую прихожую, а затем в богато обставленную комнату вроде кабинета. За письменным столом сидел господин лет пятидесяти, на вид – совершенный сановник. Он любезно привстал, протянул мне руку и промолвил: «Князь Одоевский. Я пригласил вас согласно вашему газетному объявлению. Скажите, что заставляет вас искать места на двести рублей, материальная зависимость или иные, быть может, побуждения?»

– Нет, ваше сиятельство, – пролепетал я, – материально я независим, но сознаюсь вам откровенно, что червь честолюбия меня усиленно точит.

– Я так и думал, – сказал он мне. – Ну что же, честолюбие в меру – черта скорее симпатичная и во всяком случае – естественная в молодом человеке. Я могу помочь вам, у меня большие связи. Но должен вам заметить, что вы несколько наивны. Помилуйте, вы предлагаете тысячу рублей за двухсотрублевое место! Что же, вы хотите не только широко шагнуть по – иерархической лестнице, но желаете менее чем в год окупить и все понесенные расходы? Нет, молодой человек, так дела не делаются! Не менее двух тысяч рублей – иначе нам и говорить не о чем!

– Что же, я заплачу и две, если место хорошее.

– А вы, собственно, чего бы хотели? – спросил он более мягким тоном.

– Я, право, не знаю, ваше сиятельство, может быть, вы посоветуете?

– Да кто вы такой и где служите?

Я подробно рассказал ему о себе. Внимательно слушая мой рассказ, он потянул к себе ящик с сигарами и предложил мне.

– Благодарю вас, ваше сиятельство, я не курю.

Не торопясь, князь обрезал сигару и медленно ее раскурил, после чего откинулся на спинку кресла и, пуская тонкие струйки дыма, глубоко задумался. Наше молчание длилось несколько минут.

Наконец, как бы очнувшись, он сказал:

– Вот что. Конечно, достать вам место на двести рублей я могу хоть завтра. Но мне кажется, вряд ли это вас устроит. У вас имеется существенный недостаток – отсутствие высшего образования. Положим, я вас устрою каким-нибудь столоначальником, но не говоря уже о том, что ваши сослуживцы будут коситься на вас, вы попадете в тупик. Вам не дадут дальнейшего продвижения, и вы карьеры не сделаете.

– Так как же быть, ваше сиятельство?

– Скажите, вы не отказались бы от службы в провинции?

– Нет, душа моя не льнет к провинции. Разве что-нибудь блестящее?

– Хотите, я вас устрою вице-губернатором? Конечно, не в Центральной России, а где-нибудь на окраинах, например в Сибири, и, разумеется, не за две тысячи рублей?

От неожиданности и восторга у меня закружилась голова.

– Конечно, – пробормотал я, – это было бы чудесно! Но где же, мне, пожалуй, и не справиться с такой должностью?!

– Э, полноте! Не боги горшки лепят, справитесь, привыкнете!

Да в Сибири вы и не будете бельмом на глазу – это ведь не Петербург!

Придя несколько в себя, я спросил:

– А каков бы был ваш гонорар?

– Ну, да что об этом говорить, – сказал князь, морщась брезгливо, – каких-нибудь пять-шесть тысяч! Обычно за такие дела я беру примерно годовой оклад своих протеже. Вас не должно коробить это торжище, так как вы понимаете, конечно, что жизнь– борьба, и за последнее время особенно обострившаяся, все так дорого, за все так дерут!

– Помилуйте! – поспешил я сказать. – С какой же стати вы стали бы хлопотать за постороннего человека? Я прекрасно понимаю и всегда держусь правила, что всякий труд должен быть оплачен.