Я глотнул из бутылки.

— Понимаю… кажется, — сказал я.

Она говорила все громче, и слюна капала с ее губ.

— Вот я и вернулась, а потом однажды увидела, как Эдди целует служанку, взяла топор и ударила его по голове. Он упал и задергался, как рыба на песке, а я снова почувствовала себя молодой. Все смотрели на меня и говорили, какая я красивая и прелестная.

Голос женщины походил на заезженную пластинку. Она почти кричала и сползала по стене, пока снова не уселась на пол. На губах ее появилась пена, она дергалась во все стороны. Но хуже всего был ее смех.

Я схватил Розамонд за руку и вытащил в коридор.

— Поищем мужчин, — сказал я, — пока Рути не нашла топор.

Мы спустились по лестнице, чтобы рассказать обо всем Лему и Джеду. Лем захохотал так, что затряслись все его жировые складки, и вышел в коридор, а Джед взял бидон с водой и пошел следом.

— У Рути бывают такие приступы, — сказал он, поворачиваясь. — Обычно это быстро проходит.

И он исчез.

Розамонд по-прежнему держала лампу. Я взял ее, осторожно поставил на стол и подал жене бутылку. Мы выпили ее до дна. Потом я подошел к кухонной двери и попытался ее открыть. Разумеется, она была заперта.

— Любопытство всегда было моей слабостью, — сказала Розамонд и указала на дверь в стене. — Как ты думаешь…

— Можем проверить.

Алкоголь уже начал действовать. Я взял лампу и дернул дверь — за ней открылась тёмная пропасть подвала. Оттуда потянуло плесенью, как, впрочем, от всего в этом доме.

Розамонд шла за мной по лестнице. Вскоре мы оказались в темной комнате, здорово похожей на склеп. Она была совершенно пуста, однако у своих ног мы увидели солидный дубовый люк. Рядом лежал открытый висячий замок.

Мы продолжили свою веселую прогулку: спустились по лестнице еще метра на три вглубь и оказались в коридоре, пробитом в сырой земле. Звуки грозы притихли. На полке недалеко от нас лежала потрепанная тетрадь и карандаш, привязанный чудовищно грязным шнурком. Розамонд открыла тетрадь, а я заглянул ей через плечо.

— Книга гостей, — заметила Розамонд.

Это был список фамилий, причем рядом с каждой имелась важная запись. Например, такая: «Томас Дарди. 57 долларов 53 цента. Золотые часы. Кольцо».

Розамонд рассмеялась, открыла тетрадь на чистой странице и написала: «Мистер и миссис Денхем».

— Твое чувство юмора меня просто пугает, — холодно заметил я. — Если бы я тебя не любил, то свернул бы тебе шею.

— Иногда предпочтительнее шутить, — прошептала она. Мы пошли дальше. В конце коридора обнаружилось небольшое помещение, а в нем — скелет, прикованный к стене. В полу виднелся круглый деревянный люк с кольцом. Я поднял крышку и опустил лампу в темную яму. Несло оттуда отнюдь не духами.

— Снова скелеты? — спросила Розамонд.

— Трудно сказать, — ответил я. — Хочешь спуститься и проверить?

— Ненавижу темноту, — сказала она, тяжело дыша.

Я позволил крышке с грохотом упасть, поставил лампу и крепко обнял Розамонд. Она прижалась ко мне, как испуганный ребенок в темной комнате.

— Перестань, милая, — бормотал я, лаская губами ее волосы. — Все хорошо.

— Нет. Это ужасно. Лучше уж умереть. О, я люблю тебя, Чарли! Как я тебя люблю!

Мы разжали объятия, потому что в подземелье послышались чьи-то шаги. Вошли Лем, Джед и Рути. Никто из них не удивился, увидев нас здесь. Лем не сводил глаз со скелета. Он облизнулся и расхохотался. У Рути был пустой взгляд и все та же кривая улыбка на лице. Джед Карта взглянул на нас зелеными злыми глазами и поставил на пол свою лампу.

— Ну, людишки, — спросил он, — зачем вы забрались сюда?

— Мы подумали, нет ли у вас убежища? — объяснил я. — Тогда человек может чувствовать себя безопаснее в этом мире.

Старик заржал.

— Вас нелегко испугать. Держи, Рути.

Он взял кнут, висевший на стене, и вложил его в руки женщине. Она тут же оживилась, подошла к закованному в цепи скелету и принялась его хлестать. Лицо ее напоминало страшную маску.

— Только это успокаивает ее, когда начинается приступ, — объяснил нам Джед. — С ней все хуже с тех пор, как умерла Бесс.

Он кивнул на скелет.

— Бесс? — тихо спросила Розамонд.

— Она… когда-то она была у нас служанкой. Мы подумали, что ей это не повредит, а Рути после этого успокаивается.