— Только лес знает все, — изрек Паулу.

Пока мы беседовали, к нам приблизилась забавная фигура. Кожа у этого человека была белая, если не считать обожженных на солнце участков; у него были спутанные светлые волосы. Одет он был в мешковатые шорты, без всякой рубашки; при нем имелось мачете. Это был не кто иной, как Майкл Хекенбергер.

— Вот вы и добрались, — промолвил он, с улыбкой оглядывая мою промокшую, грязную одежду.

Слухи подтвердились: его действительно усыновил Афукака, выстроивший ему хижину рядом с собственным жилищем. Хекенбергер рассказал, что проводит здесь исследования все последние тринадцать лет — то уезжая, то возвращаясь. За это время ему пришлось сражаться с самыми разными напастями — от малярии до опасной бактерии, из-за которой у него стала отслаиваться кожа. Однажды в его теле поселились личинки — как у Мюррея.

— Это было жутковато, — признался Хекенбергер.

Из-за распространенного мнения, что Амазония — рай поддельный, большинство археологов давно оставили глухой край Шингу.

— Они решили, что это археологическая «черная дыра», — заметил Хекенбергер, добавив, что Фосетт был среди них «исключением».

Хекенбергер хорошо знал историю о Фосетте и даже сам когда-то пытался провести расследование его участи.

— Я восхищаюсь им — как и тем, что он в свое время сделал, — объявил Хекенбергер. — Он был из тех, кто не помещается в рамки обычной жизни. Что и говорить, человек, который решится прыгнуть в каноэ или прийти сюда пешком — хотя некоторые из индейцев, как известно, пытаются… — Он не договорил, словно опасаясь последствий.

Он сказал, что от Фосетта легко отмахнуться как от «полоумного»: в отличие от современных археологов, у него не было в достаточном количестве ни инструментов, ни самодисциплины, и он никогда не подвергал сомнению магическую формулу, согласно которой любой затерянный в Амазонии город непременно должен иметь европейские корни. Но, несмотря на это, продолжал он, хотя Фосетт был дилетантом, он умел видеть более ясно, чем многие профессиональные ученые.

— Я хочу вам кое-что показать, — вдруг заявил Хекенбергер.

Держа мачете перед собой, он повел меня, Паулу и Афукаку в глубь леса, срезая мешавшие пройти гибкие лианы, тянувшиеся по деревьям вверх, в борьбе за лучи солнца. Пройдя милю-другую, мы достигли участка, где лес редел. Хекенбергер указал на землю своим мачете.

— Видите — земля идет под уклон? — спросил он.

И в самом деле, казалось, что длинная полоса земли тут уходит вниз, а потом снова вверх, точно кто-то выкопал огромную канаву.

— Это ров, — пояснил Хекенбергер.

— В смысле — ров?

— Ров. Оборонительная траншея. — Помолчав, он добавил: — Вырыта около девятисот лет назад.

Мы с Паулу попытались пройти вдоль контуров рва, который образовывал почти правильный круг, шедший через лес. Хекенбергер рассказал, что изначально этот ров был от дюжины до шестнадцати футов глубиной и примерно тридцать футов в ширину. Диаметр этого круга — около мили. Я вспомнил о «длинных, глубоких канавах», которые, по преданию, дух Фици-Фици провел вокруг поселений.

— Куйкуро знали об их существовании, но не понимали, что это дело рук их собственных предков, — произнес Хекенбергер.

Афукака, в свое время помогавший при раскопках, заметил:

— Мы думали, их сделали духи.

Хекенбергер подошел к треугольной дыре в земле — там, где он когда-то проводил раскопки на одном из участков рва. Мы с Паулу заглянули туда вместе с вождем. Обнажившаяся земля, в отличие от почвы в других частях леса, была темной, почти черной. С помощью радиоуглеродного анализа Хекенбергер определил, что эту траншею вырыли приблизительно в 1200 году. Концом мачете он указал на дно дыры, где, казалось, шел ров внутри рва.

— Здесь они выстроили защитную стену, — пояснил он.

— Стену? — переспросил я.

Хекенбергер улыбнулся и продолжал:

— Повсюду вокруг рва можно увидеть такие воронки, они расположены на равном расстоянии друг от друга. Этому есть только два объяснения. Либо на дне у них были ловушки, либо в них что-то торчало — например, обрубки бревен.

Он добавил, что идея ловушек для врагов, в которые захватчики должны были падать, маловероятна, так как это подвергало риску жизнь самих защитников рва. Более того, продолжал он: когда он обследовал эти рвы вместе с Афукакой, вождь рассказал ему легенду об одном куйкуро, который сбежал из другой деревни, перепрыгнув через «большой частокол и канаву».

Но все это по-прежнему казалось бессмысленным. Зачем кому-то рыть траншею и строить частокол с парапетами в этой глуши?

— Здесь же ничего нет, — заметил я.

Вместо ответа Хекенбергер наклонился и выкопал из грязи кусочек затвердевшей глины с бороздками по краям. Он поднес его поближе к свету.

— Обломок керамики, — объявил он. — Они здесь повсюду.

Глядя на другие осколки, валяющиеся на земле, я вспоминал, как Фосетт настаивал: в некоторых земляных холмах Амазонии «достаточно лишь чуть поскрести, чтобы обнаружить изобилие» древней керамики.