Шрифт:
АКУШЕРКА. Коваленко рожать. Собирайте вещи. (Вышла, закрыла дверь.)
Пауза.
Рита встала с кровати. Собирает вещи.
Пауза.
ГАЛЯ. Доноси ребёнка.
РИТА (быстро собирает вещи). Решила, так решила.
ГАЛЯ. Родишь, и всё изменится. Когда его увидишь, такого маленького, беззащитного, всё изменится.
РИТА. Он мне не нужен.
ГАЛЯ. Что ты такое говоришь, он же не вещь, он живой. Живой маленький человечек. Он любит тебя.
РИТА. После всего? (Смеётся.) Чем я только его не травила, я даже била себя ремнём по животу.
ГАЛЯ. Это не ты, не ты. Он простит тебя, он ангел, он простит. Господи, ну, что же вы все молчите?! Что вы с ней делаете?
ОЛЬГА. Она его бросит. Выбросит на улицу.
ГАЛЯ. Нет. Она не сможет. (Пауза.) Если уж он тебе не нужен, роди и отдай в детдом. Кто-то будет счастлив.
ОЛЬГА. Кто возьмёт инвалида.
РИТА. Я не инкубатор. Кому надо, пусть сами себе рожают.
ЛЕНА. Да что вы с ней говорите, сучка, она и есть сучка. Ещё мясо моё жрала. Тебе это с рук не сойдёт. Ещё не знаешь, как врачи к таким относятся? Будешь кататься по полу от боли, искалечат так, что никогда родить не сможешь. И мало тебе.
РИТА. Замолчи, ты нарочно.
ЛЕНА. Вырежут твою гнилую матку. Достанут ребёнка, прочистят ему ротик, носик, чтобы мог кричать, и будут топить у тебя на глазах. Медленно, чтобы врезалось это в твою башку на всю жизнь. Чтобы ты просыпалась в поту от его последнего крика.
РИТА. Замолчи, замолчи! (Пауза.) Что вы все лезете!
Заходит акушерка.
АКУШЕРКА. Пойдёмте.
Рита и акушерка уходят.
ВЕЧЕР
Скоро стемнеет. Время тянется. В воздухе покой и ожидание.
В комнате Ольга и Галя.
Пауза.
ГАЛЯ. Распускаете?
ОЛЬГА. То вяжу, то распускаю. Не знаю, что сегодня…
ГАЛЯ (улыбается). Торопитесь. Счастливая вы.
ОЛЬГА. Никого нет сегодня, ни дома, ни здесь. А если что случится?
ГАЛЯ. Всё будет хорошо. (Пауза.) Всегда хотела научиться вязать.
ОЛЬГА. Нервы успокаивает.
ГАЛЯ. Сколько ни бралась, то пальцы истыкаю, то нитки перепутаю, и злюсь от этого.
ОЛЬГА. Хоть отдохнуть, а то работа, планы, бизнес-планы… Не до вязания.
Пауза.
ОЛЬГА. Вы смерти боитесь?
ГАЛЯ. Что?
ОЛЬГА. Смерти.
ГАЛЯ. Не знаю. Нет, наверно.
ОЛЬГА. Некоторые умирают при родах. Я сейчас обо всём думаю. Вот умру, кто ребёнка будет ростить?
ГАЛЯ. Муж.
ОЛЬГА. Он молодой, женится на какой-нибудь, а у моего мальчика так и не будет мамы. Боюсь я. Раньше ничего не боялась, а сейчас боюсь. (Пауза.) Душно у нас как.
Галя открывает окно. Заходит Лена, держится за живот, села.
ГАЛЯ. Болит?
ЛЕНА. Опять…
ГАЛЯ. Схватки?
ЛЕНА. Не дай бог… Пятого-то совсем быстро…. Четвёртого за два часа родила… Скорая приехала, а я уже рожаю… Так дома и родила…
ОЛЬГА. Пойду кого-нибудь поищу. (Выходит.)
Пауза.
ЛЕНА. Отпустило. У меня такое бывает.
ГАЛЯ. Надо Ольге сказать.
ЛЕНА. Вот ещё. Думаешь, ради меня старается? Им на таких, как мы, наплевать. Они нас за людей не считают.
ГАЛЯ. Зачем ты? Она волнуется.
ЛЕНА. За себя волнуется. Конечно, за сорок, как не волноваться, ещё надо родить умудриться. С утра вон места себе не находит. Пускай помучается, бабы-то, они все одинакового рожают, и простые, и богатые.
ГАЛЯ. Что ты на неё злишься? Она такое пережила.
ЛЕНА. А мне её не жалко. Меня с пятью детьми никто не пожалеет. Кручусь с утра до вечера, лишь бы на хлеб да на кефирчик детям заработать, вещи прошу ношеные у знакомых. А думаешь, не хочется детишкам что-нибудь вкусненькое купить, красивую кофточку, игрушку? А ей чего об этом думать? Денег полно, разъезжай по разным странам, причёски разные. Небось, на пяти работах не крутится? С жиру они бесятся, богатые-то. Не знают, чем себя занять. Вот и ходят, думают, страдают. Не верю я их страданиям. Придумала она всё про своих детей.