Нет, здесь насытиться не удастся, поняла Дарина и, поглядывая, чтобы никто не пошел за ней следом, бочком протиснулась между ползающими по полу в поисках остатков крупы монахинями, выбралась в коридор и направилась к лестнице, ведущей в подвал. Там, в кладовых, должно кое-что храниться, вспомнила сестра-ключница, ласково поглаживая позвякивающие на поясе ключи.

Она не зажгла свечу или факел, даже не подумала, что они могут понадобиться, потому что прекрасно видела теперь в темноте. Видела прутья решеток, закрывающих кладовые, видела тюки и сундуки, видела…

Потревоженный вторжением воздух подвала донес до монахини аромат, показавшийся божественным, хотя Дарина еще помнила, что раньше он ничем особым ее не восхищал. Аромат человеческого тела, живого и здорового, в глубине которого сердце пульсировало по-настоящему. Сестра-ключница тут же забыла о своих поисках и двинулась вперед. На запах. И если бы кто-то в этот миг вздумал вдруг зажечь свет в длинном коридоре, то увидел бы, что старая монахиня облизывает сухие губы с остервенением, свойственным зверю, но никак не человеку.

Прислушиваясь к шорохам в непроглядной темноте, Иоганн, в тысячный уже раз с того мгновения, как погас факел, подумал, что браться за дело, в коем ничего не смыслишь, — опасно и бессмысленно. Прежде чем решаться дать волю заговорщикам, следовало бы тщательнейшим образом ознакомиться с последствиями обряда воплощения, и главное, с тем, как оный обряд должен проходить. Брат-инквизитор наивно полагал, что вмешательство сквайра нарушило действие чар, а оно, как оказалось, сильно запоздало. Было похоже, что чужая душа вошла в тело послушницы едва ли не в первые минуты завываний нежити. Вошла так быстро и уверенно, словно… Готовилась к этому?

Иоганн покачал головой, впрочем, не столько сомневаясь в своих предположениях, сколько коря себя за непредусмотрительность. Девицу все же следовало убить вместе с остальными злоумышленниками. Хотя если к тому времени в ней уже сидел дух древней колдуньи, возможно, подобная попытка не увенчалась бы успехом. Но тогда они хотя узнали все и сразу, и не пришлось бы сейчас сидеть здесь, без света и, что намного хуже, без надежды на спасение.

Вскрыть замок решетки не удалось. Замок был старым, сделанным на совесть, и требовал громоздкого ключа или не менее громоздкой отмычки, а в кладовой не оказалось ровным счетом ничего похожего. Пришлось смириться с обстоятельствами и потратить оставшееся время жизни факела на то, чтобы вывернуть кости из суставов аббатисы. Иоганн хорошо запомнил слова воплощенной Эрхог о том, что Ирен умрет, чтобы тут же ожить, правда, в ином качестве, и позаботился, чтобы восставший мертвец не смог причинить вреда.

Из угла кладовой снова послышался шорох. Это бывшая аббатиса елозила по полу, насколько позволяли почти лишенные подвижности и спеленутые конечности. Путы брат-инквизитор соорудил из ее же ночной сорочки, и теперь Ирен являла собой весьма странное зрелище. Если бы ее можно было видеть, разумеется.

Шорох повторился, но теперь он доносился совсем с другой стороны. Если Иоганн правильно запомнил расположение кладовых, то звуки означали, что кто-то двигался по коридору в сторону узилища инквизитора. И судя по тому, что движение происходило все в той же темноте, человеком приближающееся существо не было. Впрочем, брата-инквизитора, вынужденного совсем недавно присутствовать при перерождении умершей аббатисы, не пугала новая встреча с мертвецами.

Незваный пришелец добрался до решетки кладовой на удивление быстро: Иоганн даже невольно вздрогнул, когда кованые прутья сотряслись от рывков нечеловечески сильных рук. В надежности преграды сомневаться не приходилось, однако все звуки вдруг стихли, чтобы в пронзительной тишине раздался скрежет ключа, вставляемого в замочную скважину. На такой поворот событий инквизитор не рассчитывал, но, сообразив, что происходит, вознес краткую благодарственную молитву Всевышнему, и пожалуй, впервые за долгие годы она прозвучала наиболее искренне.

Мертвец явно справлялся с замком куда менее ловко, чем при жизни, но и теперь ему понадобилось всего лишь четверть минуты. Решетка еле слышно заскрипела, поворачиваясь на петлях, еще тише прозвучали шаги пришельца, но нападение не получилось неожиданным, потому что в это же мгновение под сводами подвала вспыхнул, залив все вокруг ослепительно белым светом, «свет небесный».

Все оружие, которым располагал сейчас брат-инквизитор, сводилось к одному-единственному заклинанию, годному лишь на то, чтобы рассеять мрак, но его оказалось вполне достаточно. Пусть день посреди ночи и не помешал мертвой монашке наброситься на долгожданную еду, зато помог человеку, указав, куда нужно ударить.

Собственные кулаки, обмотанные полосками ткани, нарванными из рубашки, справились с костями мертвеца не хуже булавы, проломив череп и согнув пополам позвоночник. Монашка, намеревавшаяся поживиться беспомощным узником, вряд ли ожидала отпора, а потому не успела ни охнуть, ни вздохнуть, как присоединилась к своей повелительнице, потеряв способность передвигаться. Иоганн сдернул с ее пояса связку ключей и потратил последние секунды «света» на то, чтобы закрыть замок: убедиться в безопасности было важнее, чем все прочее, в конце концов, огнивом можно чиркать и в темноте.