— Понятно, недоразумение! — воскликнул Лейниек. — Досадное и чрезвычайно неприятное недоразумение. Они обвиняют меня в политической демонстрации против нового государственного строя, обзывают реакционером, а всему виной моя старая, забывчивая голова. В мои годы это вполне естественно. Ну поймите, господин Лидум, я забыл в актовом зале снять портрет Ульманиса и красно-бело-красные флажки. [25] В моем кабинете они тоже нашли висевший на стене портрет Ульманиса. Разве это такое большое преступление? Я…

— Простите… — прервал его Артур. — Мне известно, что эти портреты и флажки были сняты еще в конце июня. Это сделали сами ученики. А вы тогда не разрешили их уничтожить.

— Разве можно так просто уничтожать? — удивился Лейниек. — Ведь это государственное имущество, внесенное в инвентаризационные списки. При ревизии мне придется отвечать за малейшую недостачу.

— И поэтому вы снова повесили их на стены? — спросил Артур.

— Но сейчас их там уже нет.

— Школьники сняли?

— Да… пионеры и комсомольцы. Не только сняли, но облили чернилами, а потом сожгли. Когда государственный контроль начнет проверять, мне придется отвечать.

— И больше ничего не случилось?

— Так точно, это все.

— А «то наказал комсомольцев и пионеров за уничтожение портретов фашистов? — спросил Артур, не спуская глаз с Лейниека. — Кто требовал, чтобы их исключили из школы, несмотря на то что это самые прилежные и успевающие ученики вашей школы?

— Но проступок нельзя оставлять без наказания! — заволновался Лейниек. — Что станет с дисциплиной, если я буду смотреть сквозь пальцы на такое самоуправство? Инспектор народного образования меня бы с землей сравнял за такие вещи.

Артур поднялся в знак того, что разговор окончен.

— Вы многого не понимаете, гражданин Лейниек. А если понимаете, то ведете себя, как большой наглец, и вам никак нельзя доверять воспитание молодого поколения. Если не ошибаюсь, у вас недалеко от города есть дом с большим садом и пасекой. Ухаживайте за ним, а молодых советских людей разрешите воспитывать другим, которые не так забывчивы.

— И это говорит мой бывший ученик, которого я воспитал порядочным человеком? — удивился Лейниек.

— Не вы воспитали меня таким. Лейниек покраснел от злобы и сказал:

— Я все же буду добиваться справедливости. Дойду до Москвы. Не может быть, чтобы Советская власть разрешила всяким молокососам сводить счеты с заслуженным педагогом…

Сказав это, «заслуженный педагог» ушел.

Его место в кабинете Артура заняли другие посетители — мясник Трей и его сын Лудис, оба плотные, круглые, с красными лицами.

— Здорово, старина! — фамильярно воскликнул Лудис и долго тряс руку Артура. — Не забыл еще старых Друзей? Ведь одиннадцать лет проучились вместе… в одно время кончили среднюю школу.

— Все детство и юность, так сказать, шагали по одним тропам, — поддакнул мясник. — Значит, есть что вспомнить.

— Вспомнить действительно есть о чем, — согласился Артур. Он предложил посетителям стулья и, когда те сели, будто между прочим спросил:

— Как тебе понравилось в Финляндии? Я слышал, ты воевал.

— По дурости, послушался командира полка Риекста, — поторопился объяснить старый Трей. — Он ведь не хотел ехать, всячески отговаривался, но этот проклятый не давал покоя.

— Сражаться нам не пришлось, — добавил Лудис. — Пока добрались туда через Швецию, надо было возвращаться обратно. В этом-то и вся беда: ведь я решил перейти на сторону Красной Армии, как только попаду на фронт.

— Действительно? — не скрывая удивления, спросил Артур. — Ты хотел перейти фронт?

— Честное слово, Артур! — заверил Лудис. — А теперь за мою поездку в Финляндию мне грозят большие неприятности. Никто не хочет верить, что у меня были такие благие намерения. Но ты… ты ведь меня знаешь с малых лет. Хорошо знаешь, каков я на самом деле.

— Ты прав, я действительно знаю тебя, — согласился Артур. — Чего ты от меня хочешь, Лудис?

— Не можешь ли ты написать мне поручительство? — спросил Лудис. — Замолви за меня словечко… Иначе может завариться каша. Ну, будь добр, помоги старому другу. Ведь это ничего, что мальчишками иногда дрались.

— Понятно, ничего, — усмехнулся Артур. — Личные счеты надо забыть.

— Правда ведь? — Лудис повеселел. — Я сразу сказал, что Артур Лидум порядочный малый. Не то что некоторые горлопаны.

— О чем же они горлопанят? — поинтересовался Артур.

— Хотя бы об этом флаге, — пояснил Лудис. — Ты, может, помнишь. В парке на Первое мая был поднят красный флаг. К несчастью, мне в то утро приходилось проходить мимо. Начальник уезда Риекст заставил меня взобраться на дерево и снять флаг. Сейчас кое-кто хочет этот случай изобразить чуть ли не какой-то контрреволюцией. А как же я мог не полезть, когда меня заставили это сделать с оружием в руках.