Очевидно, суд решил, что голуби заслуживают куда более внимательного отношения, чем человек.> Позднее, боясь показаться смешными, суды не торопились вмешиваться в эксперименты с животными. В результате у ученых оказались развязанными руки, и объем исследований с использованием животных достиг небывалого уровня: в семидесятые годы только в США в лабораториях ежегодно убивали около 64 миллионов животных.

Но постепенно общественное мнение менялось. Работы по обучению языку дельфинов и человекообразных обезьян показали, что эти животные не только умны, но и обладают самосознанием; действительно, они узнавали себя в зеркалах и на фотографиях. В 1974 году для контроля исследований с использованием обезьян уже сами ученые создали Международную лигу защиты приматов. В марте 1978 года индийское правительство запретило вывоз из страны обезьян резусов в любые лаборатории. Судебное рассмотрение нескольких дел закончилось так, что, казалось, и животные иногда могут иметь свои права.

Ранее отношения между животным и его хозяином-человеком обычно рассматривались как отношения раба и рабовладельца, который может делать со своим рабом все, что пожелает. Теперь вопрос о собственности стал не самым главным. Так, в феврале 1977 года широкую огласку получило дело лаборанта, который выпустил в океан дельфина Мэри. Гавайский университет подал на лаборанта в суд, обвинив того в причинении материального ущерба потере ценного лабораторного животного. Дело дважды рассматривалось судом присяжных, и университет проиграл.

В ноябре 1978 года суд разбирал дело об опеке над шимпанзе Артуром, который достиг большого искусства в языке жестов. Владелец шимпанзе, Университет Джонса Хопкинса, решил прекратить исследования и продать животное. Обучавший шимпанзе Уильям Левин обратился в суд и получил право на опеку на том основании, что Артур научился языку и поэтому уже не мог считаться животным.

— Одним из самых важных доводов истца, — сказал Мортон, — суд счел тот факт, что других шимпанзе Артур называл «черными существами». Когда Артура попросили рассортировать фотографии шимпанзе и людей, он правильно разделил их на две стопки, но свой снимок положил в ту стопку, где находились фотографии людей. Ошибка исключалась, потому что во второй раз Артур поступил точно так же. Очевидно, он не считал себя шимпанзе, и суд решил, что Артур должен оставаться со своим учителем, поскольку их насильственная разлука могла бы повлечь за собой серьезную психическую травму.

— Эми плачет, когда я оставляю ее одну, — сказал Эллиот.

— Когда вы собираетесь проводить эксперименты, вы просите у нее разрешения?

— Обязательно.

Эллиот улыбнулся. Очевидно, Мортон понятия не имел, что значит ежедневно работать с Эми. Без ее согласия было просто невозможно сделать что бы то ни было, даже отправиться в автомобильную поездку. При своей недюжинной силе Эми могла быть очень своенравной и упрямой.

— У вас есть доказательства того, что она соглашалась на эксперименты?

— Видеозаписи.

— Она понимает суть предлагаемых вами экспериментов?

Эллиот пожал плечами.

— Она говорит, что понимает.

— Вы применяете систему поощрений и наказаний?

— Когда изучаешь поведение животных, без этого не обойтись.

Мортон нахмурился.

— Каким формам наказания вы ее подвергаете?

— Ну, когда она плохо себя ведет, я ставлю ее в угол лицом к стене, а иногда отправляю спать раньше обычного и не даю любимого желе с арахисовым маслом.

— А как насчет пыток и электрошока?

— Это просто смешно.

— Вы никогда не прибегали к физическим наказаниям?

— Она же здоровенное животное. Обычно я боюсь, что Эми выйдет из себя и накажет физически меня.

Мортон улыбнулся и встал.

— Все будет в порядке, — сказал он. — Любой суд постановит, что Эми находится под вашей опекой и именно вы должны принимать решение, что делать с ней дальше. — Мортон с минуту помедлил. — Вероятно, мой вопрос покажется вам странным, но не могли бы вы привести Эми в суд в качестве свидетеля?

— Думаю, это возможно, — ответил Эллиот. — Вы полагаете, что может возникнуть такая необходимость?

— В вашем случае нет, — сказал Мортон, — но рано или поздно возникнет.

Помяните мое слово: в течение ближайших десяти лет состоится по меньшей мере одно судебное разбирательство об опеке над приматом, овладевшим языком, когда в качестве свидетеля будет выступать сам примат.

Эллиот пожал руку Мортону и напоследок задал еще один вопрос:

— Между прочим, если я захочу вывезти Эми из страны, могут ли возникнуть какие-либо проблемы?

— Если станет известно, что готовится судебное разбирательство об опеке, то проблемы могут возникнуть при пересечении границы, — ответил Мортон. — А вы собираетесь вывезти ее из США?

— Да.

— Тогда мой вам совет: делайте это как можно быстрее и ни с кем не делитесь своими планами, — сказал Мортон.

Эллиот появился в своем кабинете на третьем этаже здания зоологического факультета в начале десятого.

— Звонила доктор Росс из Фонда защиты природы в Хьюстоне, — сообщила ему его секретарь Кэролайн. — Она уже летит в Сан-Франциско. Три раза звонил мистер Хакамичи, сказал, что у него очень важное дело. На десять назначено собрание всех сотрудников «Проекта Эми». А еще вас дожидается Флюгер.