Он совсем смутился от того, что говорит такими отвратительными словами, но другие как-то забылись.

– И еще вот что, – спешил он, – там средства... в общем, тремя траншами на реквизиты, которые вы дали...

Они уже стояли на паперти, под крышей.

– И еще вот, – наконец осмелился он сказать главное, с чем ехал, – я насчет своего решения... Понимаете... батюшка, я ведь это решил... ну, только для себя... то есть никакой жертвы в этом нет, понимаете?.. Я просто спрятаться хочу, спастись... А то ведь достало всё.

– А вы не думайте, – священник улыбнулся, – вы не думайте ни о чем, вот и всё. Спастись хотите? Ну и правильно. Всегда люди в храмах от мира спасались, а если от мира не спасешься, душу-то трудно спасти. Я вот тоже только здесь и спасся. Знаете, кем я был? Ой-ё-ёй!.. На флоте когда-то служил, кавторанг, представляете, бригада ракетных катеров... Ну да что ж теперь говорить. Будем вместе спасаться, а? Минуту прожил без греха, вот и спасение... Там ваша комната, мы вчера туда поставили мебель кой-какую, хотите посмотреть?

Священник открыл узкую створку справа от больших церковных дверей, и N заглянул внутрь. Он увидел кровать с ободранными деревянными спинками, фанерную тумбочку, раскоряченный стул в рваной обивке и гардероб с косо отворенной дверцей. На стенке висел древний дачный литой рукомойник с пипкой, под ним на табуретке стоял зеленый эмалированный таз. И только темная до неразличимости икона в углу отличала помещение от обычного номера в райцентровском доме приезжих.

– А туалет тут недалеко, возле рынка, – сзади донесся голос батюшки, – и баня у нас в поселке хорошая, работает через день... Вот. К утрене в ограде приберете, ну и ночью прислушивайтесь. Хотя мы на сигнализации в милиции, так что тут безопасно... Располагайтесь.

Он обернулся, и на секунду они замешкались, священнику пришлось отступить спиной, чтобы N вышел из своей комнаты. Они снова оказались на паперти, недавно на деньги N покрытой плитками скользкого искусственного мрамора. Он шагнул к приоткрытым церковным дверям, впервые занеся руку, чтобы перекреститься...

А ранним влажным утром он уже мел в ограде и думал о том, что дождь всегда будет растаскивать строительный мусор, и тут совком и метлой действовать глупо, надо придумать что-нибудь, как-то рационализировать это дело, думал он.

И больше не думал ни о чем.