Вывод комиссии стал известен позже: после отделения крышки кабины произошло скручивание правого крыла. От резкого торможения испытателя выбросило из кабины, разорвав в четырех местах привязные ремни. Крыло, оторвавшись, ударило по рулям; хвостовая балка и рули тут же разрушились.

 Последующие два дня все были под впечатлением необычайного испытания. В газетах печатались статьи, посвященные подвигу Анохина. Западная печать назвала полет "Игрой со смертью", "необычайным испытанием на прочность".

 В адрес слета пришла телеграмма из Америки: "За любую цену покупаем кинопленку, фиксирующую этот неслыханный эксперимент".

 Увы! К общей досаде, такой кинопленки не существовало. На слете мы не имели тогда авиационных киноаппаратов, да и другой регистрирующей аппаратуры было весьма немного.

 И все-таки авиационная наука получила ценнейший экспериментальный материал, подтверждающий расчеты профессора Ветчинкина.

 - Будем трогаться?
– сказал Адам.

 Я стянул рюкзак и бросил взгляд на долину. Найдутся снова молодые энтузиасты неба!

 Мы покатили вдоль горы. Опустились к морю, в Коктебель, называемый Планерским. Разве что в память о прошлом?

 Песок пляжа усыпан загорелыми телами. Искупались, оставили мотоцикл возле пляжа и пошли пешком в сторону Карадага.

 Там, где была дача "Адриана", ничего не осталось.

 - Вот на этом месте, - сказал Адам и стал мерить шагами площадку.

 В тридцатые годы дача была в распоряжении Высшей летно-планерной школы. Мы, летчики, приезжали сюда по воскресеньям к морю - отдыхать. Дача была построена в античном стиле и выгодно выделялась среди скудных построек Коктебеля. Война не пощадила ее.

 Мы шли, каждый был занят своими мыслями. В памяти мелькали эпизоды, подобные кадрам кинохроники. Люди, события, моменты из нашей жизни, быть может, и приукрашенные восприятием юности.

 ...Вот заключительный, праздничный ужин по случаю окончания слета, не помню какого. Году в тридцать четвертом. Председательствовал Леонид Григорьевич Минов. Среди наших гостей были художники и поэты. Здесь рождались веселые эпиграммы Арго, прекрасные шаржи Кукрыниксов. Позже все это стало широко известным, но в тот вечер наши восторги были первой благодарностью талантам.

 Среди планеристов была Сабиха, красивая хрупкая девушка, ученица нашей школы, дочь президента Турции Ататюрка. В Коктебеле она научилась прекрасно летать, парить.

 Или вот еще... День рождения спортсмена и планериста, фотокорреспондента Виктора Тюккеля. В тот вечер ему исполнился 31 год. Собрались инструкторы школы, знакомые. Виктор взгрустнул, прощаясь с молодостью. А нам было очень весело - каждый из нас имел в запасе по десятку лет в сравнении с ним.

 Я улыбнулся, вспомнив это теперь: тридцать один - и уже прощание с молодостью. Чудак!

 В воздухе было тихо и знойно. Расположились на балконе с видом на море. На столе большой самовар, у каждого на плече полотенце, сидим без рубах. В сумерках загар кажется еще темнее. Пьем чай с виноградным вареньем.

 Никодим Симонов, щурясь, говорит:

 - Дорогой наш "фотомототюккель"! Пусть твои снимки сохранят на годы улыбки нашей юности и улыбки тех, кто пойдет за нами!

 Мы жили в угловой комнате на втором этаже. Нас было несколько, в том числе Макс Аркадьевич Тайц - чрезвычайно подвижной, черный как смоль, веселый и остроумный. Он работал тогда в техкоме слета. По утрам, делая зарядку, Макс Аркадьевич напевал песенку, из которой запомнились слова: "Дай нам бог иметь, что бог имеет!"

 И он, Макс Аркадьевич, действительно имел то, что авиатору иметь надо: глубокие знания теоретика и пытливый ум. Еще в молодые годы он стал известным в стране ученым-аэродинамиком.

 Особенно проявил Тайц свой талант при подготовке известных всему миру перелетов Чкалова и Громова из Москвы в Америку через Северный полюс.

 Здесь же, на даче "Адриана", жили многие участники слета - конструкторы и ученые: О. К. Антонов, С. В. Ильюшин, С. И. Стоклицкий, В. К. Грибовский, В. П. Ветчинкин и другие.

 Профессор Владимир Петрович Ветчинкин был блестящим ученым, последователем Н. Е. Жуковского. Его знали как оригинального человека. В памяти многих авиаторов найдется какой-нибудь интересный случай из его жизни. Макс Аркадьевич рассказал нам, как профессор "помог" ему однажды опоздать на свидание.

 Как-то вечером торопившийся на свидание Макс Аркадьевич встретил у калитки Владимира Петровича. Как в таких случаях бывает, когда нужно что-то сказать при встрече знакомому человеку, деликатнейший Макс Аркадьевич спросил: "Который час, Владимир Петрович?" Увы, он тут же пожалел об этом. Ученый достал из кармана часы и посветил спичкой - часы показывали пять часов с минутами.