Далее он уже послушно делал все, что от него требовали, – в частности, передал американской разведке списки всех работников советской военной миссии и других сотрудников посольства. Возвратившись в Москву, Филатов продолжал исполнять и другие поручения своих хозяев. Для этого использовалась ниша за батареей отопления в одном из подъездов многоэтажного дома на улице возле Моссовета. Видимо, каким-то образом он навлек на себя подозрение, и во время закладки «письма» в этот «почтовый ящик» его арестовали.

Военный трибунал судил его вместе с каким-то диссидентом, но если диссиденту за убеждения дали несколько лет, то Филатова за шпионаж приговорили к расстрелу. Жаль было только его жену и двоих малолетних детей. Лишь через несколько десятков лет я узнал, что Президиум Верховного Суда изменил приговор: расстрел был заменен предателю тюремным заключением...

Между прочим, деятельность нашей военной миссии тщательно контролировалась алжирской полицией. Все телефоны прослушивались. Одно время в телефоне, стоявшем в нашей комнате, появился какой-то сильный треск, сильно мешавший разговорам. Так продолжалось несколько дней, пока, придя вечером домой, мы не увидели другой, новенький аппарат с прекрасной слышимостью. Помощник старшего военного советника, которому я рассказал об этой любезности хозяина гостиницы, сказал, что это любезность не хозяина, а полиции, работники которой из-за сильных помех не могли понять содержание телефонных разговоров и срочно приняли свои меры, заменив телефонный аппарат.

Если в рабочие дни скучать было некогда (весь день занимала работа в помещении военной миссии), то в выходные дни делать было нечего. День проходил за чтением книг или в прогулках по городу. Магазины были полупустыми, хотя товаров было множество. Все было просто: население получало невысокую зарплату и покупало все в дешевых ларьках на рынке. В первые дни наших прогулок не успевали мы пройти и квартал, как кто-то обязательно залезал мне в карманы. Лишь когда я одного такого мальчишку схватил за руку, а потом, покачав головой, сказал что-то вроде «нехорошо, я советский!», все такие попытки были прекращены. Местные мальчишки стали узнавать нас и больше не пытались что-то украсть.

Летом в выходные дни мы выезжали на берег Средиземного моря с его теплой водой и прекрасными пляжами, а осенью довольно часто на рыбалку. В небольших речках недалеко от города ловились небольшие угри. Правда, однажды мне удалось вытащить и крупного, килограмма на три. Весной мы выезжали на близлежащее небольшое озеро, где хорошо ловились небольшие, с полкилограмма, сазаны. Рыбалка и разговоры о рыбацких удачах были для нас отличным отдыхом.

Приближался конец двухлетнего пребывания в Алжире, и вот неожиданная радость: в Алжир прибыла советская военная эскадра – эскадренный миноносец, подводная лодка и еще несколько кораблей. Начался обмен приглашениями. Посольство приглашало моряков на свою территорию, устраивало для них концерт и экскурсии по городу и близлежащим местам. Моряки, в свою очередь, приглашали сотрудников посольства и военной миссии на свои корабли. Особенно впечатляющим был осмотр подводной лодки. Туда, в ее чрево, спускались самые отважные, в том числе несколько женщин. Впечатлений была масса: все удивлялись, как можно жить и работать в таком тесном суденышке.

Через несколько дней состоялся концерт приехавших советских артистов. Так приятно было видеть знакомые лица и слушать наши прекрасные песни. С нами была одна ленинградка, вышедшая лет 15 назад за алжирского студента, обучавшегося в ленинградском институте, и вот уже почти 10 лет жившая в Алжире. Муж ее сделал прекрасную карьеру и был уже министром, а сын учился во французском колледже и говорил на трех языках: французском, русском и арабском. Вначале все шло хорошо, но когда стали исполняться «Подмосковные вечера», наша знакомая расплакалась и ушла, сказав: «Извините, у меня в Ленинграде умирает мать...»

За студентов из арабских и других государств, обучавшихся в Москве, выходило много русских девушек, оказавшихся оторванными от своей Родины. Я запомнил, как в Алжире мы встретили еще одну нашу соотечественницу, которая бунтовала против обычаев, царящих в алжирских семьях. «Они из меня рабу хотят сделать. Не получится!» – заявляла она. Не знаю, чем кончилось это бунтарство, но при нас она действительно вела себя независимо, пытаясь установить в семье мужа свои порядки. Впрочем, на наш взгляд, алжирские женщины пользовались большими правами. Например, можно было видеть такую картину: идет семья – впереди хозяйка с закрытым до глаз лицом, за ней муж несет младенца, а сзади идут еще несколько детей. Видимо, в каждой стране свои обычаи и человеку другой культуры трудно привыкать к ним.

Но вот и конец командировке. Проделана большая, но в общем незаметная работа по руководству и обеспечению советских военных специалистов, которые очищали огромную территорию от мин, установленных французской армией во время боевых действий. Но какая разница с Ираком! Там советский военный советник товарищ и друг. В любой военной части любой иракский командир будет радушно встречать советского советника и сразу будут устанавливаться самые приятные, чуть ли не приятельские отношения. Здесь же отношения несколько настороженные. Тяжелые утраты, понесенные алжирцами в длительной борьбе за независимость, заставляют их неприязненно относиться к европейцам, людям другой расы, куда, видимо, они причисляли и нас.

Последние прощальные слова и объятия, знакомый аэропорт... Под нами зеленые рощи, потом бескрайняя синь моря. Прощай, Алжир!

В начале июля 1993 года мне позвонил секретарь Российского комитета ветеранов войны. Он сообщил, что правительство Корейской Народно-Демократической Республики пригласило советскую делегацию ветеранов на празднование 40-й годовщины победы над армией Соединенных Штатов Америки. Руководителем делегации назначили бывшего командира 10-й моторизованной дивизии, которая освобождала Корею в 1945 году, генерала армии Николая Григорьевича Лященко. В состав делегации вошли дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант Виталий Иванович Попков и Герой Советского Союза генерал-лейтенант Дмитрий Павлович Оськин, бывший командир 523-го авиаполка 303-й авиадивизии, которая в 1951—1952 годах участвовала в защите воздушного пространства Северной Кореи от американских самолетов. От 324-й истребительной авиадивизии пригласили меня и бывшего командира 196-го полка полковника Евгения Георгиевича Пепеляева. Всего в составе делегации было 5 человек. Через неделю загранпаспорта были готовы, а с авиабилетами было еще проще. Отлет был назначен на вечер 20 июля.