Во-первых, очевидно возвращение к идеям европейского конституционализма (разделение властей, свобода, гуманизм, права личности, народный суверенитет и т. д.). Для Болгарии — это еще и возвращение к собственному опыту, парламентским традициям и конституционным идеям досоциалистического периода. Об этом свидетельствует и тот факт, что местом заседания седьмого Великого народного собрания стала не столица Болгарии, а город Тырново, в память о месте принятия первой болгарской конституции 1879 г. В Конституции обрели новую жизнь и некоторые своеобразные дореволюционные институты, например, институт Великого народного собрания, созываемого специально для принятия конституции; институт министра-председателя (вместо председателя Совета министров). Параллели со статьями Тырновской конституции при подготовке конституции 1991 г. служили дополнительными аргументами в пользу включения тех или иных положений [128] .

Вместе с тем нельзя не отметить, что в отличие, скажем, от российской конституции, насыщенной идеями раннебуржуазного конституционного романтизма, болгарская опирается, главным образом, на послевоенный конституционный опыт и поэтому является весьма «социализированным» актом: в ней провозглашается право на труд (при запрете принудительного труда), на социальное обеспечение в случае безработицы и по нетрудоспособности, запрещение детского труда, ночной работы для женщин, социальная функция собственности, охрана окружающей среды.

Во-вторых, в ряде статей очевидно влияние социалистического конституционализма, в частности, в ст. 18, посвященной объектам исключительной государственной собственности, Болгария — одна из немногих постсоциалистических стран, сохранившая, хотя и в измененном виде, такие нормы.

В-третьих, текст конституции отражает стремление законодателя создать механизм, препятствующий возрождению социалистических общественных отношений. Нормы, закрепляющие запрет объявления или утверждения какой-либо партии или идеологии в качестве государственной (ст. 11), запрещение насильственной ассимиляции (ст. 29), объявление основных прав граждан неотменимыми (ст. 57) и другие придают данному акту ярко выраженный постсоциалистический характер.

Политическая сфера жизни болгарского общества получила новое правовое оформление. Основополагающим принципом политической жизни провозглашается политический плюрализм. Пункт 2 ст. 11 конституции содержит дополнительную гарантию реализации данного принципа: «Ни одна политическая партия или идеология не может быть объявлена или утверждена как государственная».

Теория народного суверенитета нашла отражение в формулировке ч. 2 ст. 1 основного закона, гласящей: «Вся государственная власть исходит от народа. Она осуществляется им непосредственно или через органы, предусмотренные настоящей Конституцией». Ярко выраженный антитоталтарный характер носят положения ч. 3 этой же статьи: «Никакая часть народа, политическая партия или другая организация, государственное учреждение не могут присвоить себе осуществление государственного суверенитета».

Болгария характеризуется в конституции как «республика с парламентарным правлением» (ч. 1 ст. 1). Видимо, такая формулировка была использована для введения термина парламент, не характерного для социалистического периода, когда и парламент и парламентаризм рассматривались официальной наукой и практикой как явления, «чуждые социалистическому строю» и принципу единства власти.

Следует отметить, что для части болгарского общества более близким является монархическое правление, имеющее в Болгарии довольно глубокие исторические корни (1 и 11 средневековые болгарские царства, конституционная монархия 1877–1946 гг.).

Монархисты вошли в политическую жизнь Болгарии уже в ноябре 1989 г. Тогда же был обнародован их лозунг, остающийся основным до настоящего дня: «Хотим своего царя». Речь идет о наследнике болгарского престола Симеоне II, проживающем в Мадриде. Великое народное собрание намеревалось провести 6 июля 1991 г. референдум по вопросу о форме правления, но в силу очевидно негативного отношения значительной части болгарского общества отказалось от этого. Президент Болгарии Ж. Женев встречался с Симеоном II в Мадриде; по распоряжению Президента монарх восстановлен в болгарском гражданстве. Монархисты активно участвуют в выборах; на выборах 18 декабря 1994 г. Союз монархических сил «Царство Болгария» получил 31884 голоса или 0,61 %. Национальное движение за коронованную демократию «Царство Болгария» — 40642 голоса или 0,78 %, Федерация «Царство Болгария» — 73205 голоса или 1,41 %. Все эти партии не прошли четырехпроцентный барьер и не получили места в парламенте, но нельзя отрицать политическую активность монархистов, а также то, что даже в условиях такого большого распыления политических сил в условиях небольшой страны (в выборах участвовало 48 партий) за ними пошла определенная часть избирателей.

Особое внимание в конституции уделено характеристике государства как правового, о чем прямо говорит ч. 1 ст. 4. Среди гарантий данной нормы следует отметить следующие, зафиксированные в ст. 5: верховенство и непосредственное действие конституции, запрет осуждения за действие или бездействие, не являвшиеся по закону преступлениями на момент совершения, объявление ратифицированных в установленном порядке международных договоров частью внутреннего права страны и их приоритет перед нормами внутреннего законодательства, обязательное опубликование всех нормативных актов.

Политические партии по конституции «содействуют формированию и выражению политической воли граждан». В соответствии с ч. 4 ст. 11 «не могут быть образованы политические партии на этнической, расовой или религиозной основе, так же как и партии, которые ставят целью насильственный захват государственной власти». Конституционный Суд дал толкование данной статьи конституции. В частности, он отметил, что наряду с единством болгарской нации (абз. 4 Преамбулы, ч. 3 ст. 1, ч. 1 ст. 2, ч. 2 ст. 44) конституция признает существование религиозных, языковых и этнических различий (ч. 1 ст. 31, ч. 2 ст. 36, ч. 1 ст. 29, ч. 2 ст. 44, ч. 1 ст. 54). Наличие лиц, обладающих данными признаками, является основанием для их объединения, в том числе и в политические партии. Цель конституционной нормы не в установлении ограничения правового статуса или запрета для определенной категории лиц по этническому, расовому признаку или признаку веры (иначе не могли бы существовать христианские партии, в отношении, что интересно, вопрос о конституционности не ставился), а в «недопущении создания и функционирования партий в ограниченных рамках, которыми закрывается доступ по этническим, расовым и религиозным признакам для лиц, не являющихся его носителями». Таким образом, данную норму следует понимать в контексте ее охранительной цели от экстремистских посягательств на государственную властью которая наиболее ярко выражена в последних словах о запрете «партий, которые ставят цепью насильственный захват государственной власти».