Исии выросла на юго-западе вблизи Хиросимы – в Куросика, прекраснейшем из прекрасных городков Японии. Так она считала, и, вероятно, так оно и было. Туда приезжали туристы, чтобы насладиться чудесными видами, нетронутой стариной, послушать древние легенды. В Куросика было очень красиво, но там не хватало для всех работы. Для Исии Ханако ее тоже не нашлось. Она училась в медицинском училище, недолго работала в университетской больнице, но вскоре осталась без дела. Музыка, которой она занималась с детства, тоже ничего не могла дать для жизни. Исии жила с матерью и старшим братом – художником Дацичиро; у него была своя семья. Что оставалось ей делать? Она поехала искать счастья в Токио, где жила ее подруга, служившая в большом ресторане.

Сначала помогала подруге – мыла посуду, вытирала столы, стелила скатерти. Ей ничего не платили, она просто работала, чтобы не сидеть без дела, к тому же иногда за это давали пищу. Так продолжалось несколько месяцев. Наконец к Исии пришла удача – у папаши Кетеля, хозяина ресторанчика «Рейнгольд», освободилось место официантки. Это было осенью тридцать пятого года.

Исии с трепетом прошла сквозь бутафорскую винную бочку в дверь с сосновой ветвью на притолоке – знак того, что здесь подают спиртные напитки и можно выпить горячую саке.

Когда Исии предстала перед папашей Кетелем, тот оценивающе осмотрел девушку и, видимо, остался доволен. Она была красива, Исии Ханако, в свои двадцать семь лет – изящная, тонкая, в светлом кимоно и элегантных дзори на маленьких ножках.

– Пожалуй, ты мне подойдешь, – сказал он, посасывая угасшую трубку. – Как же мы тебя назовем?.. Берта есть. Катрин есть... Агнесс! Будешь Агнесс. Я немец, и у меня все должно быть немецкое – пиво, сосиски, имена официанток... Приходи через три дня и заучи вот эти слова...

Папаша Кетель заставил Исии записать несколько немецких слов: «Гутен таг», «Данке шён», «Вас вьюншен зи?» [3]

– Работать будешь в немецком платье, как у них, – кивнул Кетель на девушек в сарафанах и цветных фартуках. – У меня ресторан немецкий...

Почти сразу же как Исии Ханако начала работать в «Рейнгольде», она обратила внимание на посетителя ресторанчика – слегка прихрамывающего человека с волевым лицом и широкими бровями вразлет, как у воителя, охраняющего Будду. Чаще всего он приходил один, садился у крайнего столика ближе к окну, со многими здоровался, иногда, не допив пиво, куда-то исчезал, а через полчаса-час снова возвращался к своему столику.

Однажды папаша Кетель подозвал к себе Исии и сказал ей:

– Послушай, Агнесс, обслужи-ка вон того господина, что сидит один у окна. Это доктор Зорге. Сегодня у него день рождения, а он почему-то один. Развлеки его...

В обязанность девушек из ресторана входило развлекать посетителей. Их называли хостас – хозяйки. Гостеприимные, общительные, они сервировали стол, приносили блюда и, усаживаясь рядом, поддерживали разговор.

Исии подошла к столику и спросила по-немецки, как учил ее папаша Кетель:

– Вас вьюншен зи?

Зорге взглянул на нее – маленькую, стройную, с большими, как вишни, темными глазами... А брови – черные, тонкие радуги. Нежные очертания губ придавали лицу выражение застенчивой мягкости.

Зорге спросил:

– Откуда вы знаете немецкий язык?.. Я хочу, чтобы вы посидели со мной.

Исии не поняла. Зорге повторил это по-японски.

– Как вас зовут? – спросил он.

– Агнесс.

– Агнесс?! – Зорге рассмеялся в первый раз за весь вечер. – Немецкая девушка, которая не говорит по-немецки... Знаю я эти штучки папаши Кетеля!..

Рихарду Зорге в тот день исполнилось сорок лет – четвертого октября тридцать пятого года. И он чувствовал себя очень одиноким. С настоящими друзьями встретиться было нельзя, с друзьями в кавычках очень уж не хотелось. Рихард пошел в «Рейнгольд», просто чтобы побыть на людях. Папаша Кетель заметил, что его знакомый доктор почему-то не в духе. Учтиво осведомился об этом.

– Да вот праздную сорокалетие, – иронически усмехнулся Зорге...

Потом подошла эти маленькая японка с глазами-вишнями, и они просидели вдвоем весь вечер.

Рихард сказал:

– Мне иногда нравится делать все наоборот – какой бы я мог сделать вам подарок? Сегодня день моего рождения, – пояснил он, – и мне будет приятно сделать подарок вам.

– Мне ничего не надо.

– А все-таки.

– Ну, тогда, может быть, какую-нибудь пластинку, – неуверенно сказала она. – Я люблю музыку.

Из «Рейнгольда» Рихард уезжал на своем мотоцикле. У него был прекрасный «Харлей». Как принято, Исии провожала его на улице.

На другой день Исии была свободна, и они встретились днем на Гинзе. Теперь она была в светлом кимоно с цветным поясом, волосы ее были искусно уложены в высокую прическу. В руках Исии держала пачку нот, завязанных в фуросика – розовый шелковый платок.