Терасима повел ослабевшего приятеля в расположение взвода. Чем ближе они подходили к старому мосту, тем отчетливее слышалась ружейная стрельба, тем громче били орудия, стоявшие на лугу в невысоком кустарнике. Пушек не было видно, и только багровые всполохи разрывали предрассветную мглу одновременно с грохотом выстрелов. Светила луна, и ее бледно-жемчужный свет будто смешивался с розовато-лиловыми тенями уходящей ночи.

– Вроде как боевыми, – прислушиваясь, сказал Исияма.

Он не подозревал, что этот переполох поднялся из-за него. Но солдату было не до стрельбы. Он то и дело останавливался, торопливо присаживался, и Терасима, сочувственно посапывая, ждал, пока Исияма сможет продолжать путь.

Прошли мимо фанзы с покосившимся плетнем, где вчера солдаты украли белую утку.

– Очень была жирная, наверно, от этого, – предположил Исияма.

– А может, протухла, – возразил Ичиро. – У меня тоже бурлит в животе...

Наконец солдаты прибрели к фанзе, стоявшей недалеко от каменного слона. Терасима оставил приятеля и побежал докладывать командиру, что пропавший Исияма нашелся. Молодой солдат не был лишен тщеславия – как-никак он первым сообщит новость ротному.

Бой у городских ворот все продолжался, китайцы упорно сопротивлялись, и соседний батальон, атаковавший Лугоуцяо, не мог прорваться в город. Командир роты, узнав, что его солдат жив-здоров, приказал Терасима идти вместе с ним в штаб полка. Он тоже считал, что новость, которую принес рядовой Герасима, имеет значение.

Шли берегом реки, но и сюда доставали пули оборонявшихся китайцев. Несколько раз падали на землю, когда огонь становился особенно плотным и пули отрывисто, по-комариному тонко пищали над головой. Это были первые пули, свист которых слышал в своей жизни Терасима Ичиро, потомок сотсу – храбрых солдат древних сёгунов.

В штабе Ичиро снова повторил то, что докладывал командиру роты. Его почти не слушали. Всем было явно не до него. Офицеры, стоя у блиндажа, наблюдали за боем. Кто-то сказал:

– Теперь это не имеет значения...

– Отправьте солдата подальше в тыловой госпиталь, – сказал генерал Доихара. Он был огорчен возвращением не вовремя обнаруженного рядового солдата. Лучше бы он пропал без вести...

– Слушаюсь, господин генерал! – ответил командир полка.

Но солдат Терасима не знал, кто такой Доихара, он даже не разглядел его генеральских погон.

Войны начинаются разно, и генералы Итагаки и Доихара знали, как их затевать. На этот раз затяжная, кровопролитная война между Японией и Китаем началась с того, что солдат Исияма съел слишком жирную утку.

Нападение на Китай военные из японского генерального штаба рассматривали с точки зрения подготовки большой войны против Советского Союза. Это подтверждалось хотя бы данными о численности Квантунской армии, которая возрастала из года в год.

В то же время японские войска продолжали сосредоточиваться и в районе китайской стены, они были готовы перейти в наступление, но для этого требовался очередной «инцидент».

Случай для этого представился 7 июля 1937 года у старинного моста Лугоуцяо, или Марко Поло, как называли его иностранцы. Мост находился в двадцати ли от Пекина. Как оказалось, генерал Доихара Кендези заранее прибыл на место предстоящих событий...

Когда разразилась война, Зорге рекомендовал Вукеличу срочно поехать в Китай к месту военных действий. Французский корреспондент много писал о новом вооруженном конфликте, и его корреспонденции появились в парижских газетах. Эти корреспонденции и закрытая информация, которую он посылал в агентство Гавас, несомненно, сыграли свою роль в оценке дальневосточных событий. Используя пространную информацию, которая шла из Китая, в том числе и сообщения Бранко Вукелича, французский министр иностранных дел месье Дельбос сказал на заседании парламента:

«Японская атака в конечном итоге направлена не против Китая, а против СССР. Японцы стремятся захватить железную дорогу от Тяньцзиня до Бэйпина и Калгана для того, чтобы подготовить атаку против Транссибирской железной дороги в районе озера Байкал и против Внутренней и Внешней Монголии».

Тайные планы японских военных кругов становились достоянием печати, о них заговорили открыто...

Центр в Москве ждал от Зорге постоянной и дополнительной информации. Макс Клаузен каждый раз, когда связывался с «Висбаденом», получал для Зорге лаконичные и настойчивые радиограммы: «Сообщите, что происходит в Китае».

Тогда Рихард решил сам поехать в Китай, чтобы выяснить обстановку, проверить те выводы, которые сделали разведчики в связи с развернувшимися там военными событиями. Он был согласен с Ходзуми Одзаки, который утверждал, что Япония надолго завязнет в Китае, что начавшаяся война не принесет ей решающих успехов. Ходзуми не скрывал своего мнения, и каждый раз при встречах с Коноэ, будь это на сборищах «любителей завтраков», на аудиенциях в кабинете премьер-министра, он непрестанно утверждал, что война в Китае только отвлечет национальные ресурсы, ослабит экономический потенциал Японии. Что же касается Китая, то его сопротивление будет все возрастать и вызовет к жизни новые силы для борьбы с японскими экспедиционными войсками. Но князь Коноэ упорно оставался при своем мнении.