Шрифт:
Тинка, однако, не вошла вместе с ней, а вернулась к садовым воротам, вышла в переулок и долго-долго глядела налево, затем направо.
«Вероятно, я и вправду больна, — уныло пробормотала она. — Острая форма мании преследования». Девочка не могла отделаться от чувства, что кто-то постоянно находится рядом и следит за ней. Но сколько ни озиралась она вокруг, так никого и не увидела.
Тяжело вздохнув, Тинка вернулась в дом, где Лисси лихорадочно листала все новые и новые колдовские книги.
Однако пора наконец сказать, что Тинка вовсе не страдала манией преследования. Чутье не обманывало ее. Не прошло и минуты после ее ухода, как некто вынырнул у самого входа в сад, ловко вытащил из-за пазухи сложенную записку и воткнул ее между перекладинами ворот. Затем незнакомец исчез — так же быстро, тихо и незаметно, как появился.
Тинка уселась на пол возле Лисси и не глядя взяла первую попавшуюся книгу.
В прихожей раздался пронзительный крик коршуна. Это была не живая птица, а всего лишь деревянная резная фигура в виде коршуна, который, нахохлившись, сидел на короткой деревянной ветке, прикрепленной около входной двери, и исполнял роль дверного звонка.
Там кто-то есть! — сказала Тинка внезапно осипшим голосом и бросила вопросительный взгляд на Лисси.
Если это один из мальчишек, я наколдую ему ослиную голову, — пригрозила Лисси. Но как только Тинка напомнила ей то, что Лисси и без нее отлично знала, а именно, что они имеют право желать другим только доброе и хорошее, Лисси яростно выкрикнула прямо ей в лицо: — Ослиная голова — очень хороший вариант для баранов по сравнению с их прежними дурацкими мордами!
— Лисси, не надо! — постаралась урезонить ее Тинка.
Но Лисси не слушала, она встала перед деревянным коршуном, сосредоточила на нем пристальный взгляд и спросила, кто стоит за дверью.
Никто! — прохрипел коршун.
Зачем же ты кричал? — напала на него Лисси.
Деревянный коршун гордо вскинул голову и разразился клохчущим смехом.
— Если ты и дальше будешь так себя вести, я превращу тебя в опилки, — пригрозила разозленная Лисси, однако коршуна это, похоже, не беспокоило.
Огромными шагами Лисси поспешила к садовым воротам. Притаившись за кустами, Тинка следила за сестрой. Она видела, как Лисси вытащила торчавший в щели листок и развернула его.
— Тинка! — вдруг панически закричала Лисси и бросилась к дому.
Издалека Тинка могла различить только какие-то цветные пятна. Чуть не налетев на сестру, которая внезапно встала у нее на пути, Лисси молча сунула записку ей под нос.
Наклеив разноцветные буквы, вырезанные из журналов, на бумажный лист, кто-то составил анонимное послание:
Нам вСе изВеСтно! ЖиЗНь учитЕЛя — на
вашей Совести! Покиньте этоТ дом
Навсегда! ИНАче мы Сообщим в полициЮ I
Лисси крепко стиснула зубы и сделалась белой как мел, особенно вокруг носа. Ей стало страшно. Тинка бросила записку на землю и стала как сумасшедшая тереть уши, надеясь таким образом успокоить свое разбушевавшееся сердце.
Все вокруг девочек, казалось, замерло. Словно одурманенные, они нетвердыми шагами возвратились в дом. Их ладони были влажными от волнения.
«Жизнь учителя — на вашей совести!» Эта фраза, как железная пуля, стучала в головах обеих девочек все сильнее и сильнее:
Жизнь учителя -—на вашей совести!
...учителя — на вашей совести!
...на вашей совести!
— Кому-то очень хочется обвинить нас в том, что мы убили господина Ваннэ, — чуть слышно пробормотала Тинка.
Лисси ответила еле заметным легким кивком, как будто из ее головы могло что-то выпасть. Сердце ее не бушевало, как у Тинки, но удары его были настолько тяжелы и сильны, что, казалось, в любую минуту оно могло замереть и остановиться.
Это... действительно так и выглядит, — с трудом произнесла Лисси. — Господин Ваннэ в наш дом пришел, но никто не видел, как он отсюда ушел. Можно подумать, что мы его здесь укокошили и зарыли в подвале.
Но ведь мы не убийцы! — едва слышно прошептала Тинка. Мысли ее словно увязли и окаменели. В голове не мелькало никакой, даже самой нелепой идеи, что теперь следует делать.
Лисси растерялась. Она привыкла мчаться вперед, не разбирая дороги, и рассматривала любую проблему как барьер, который нужно преодолеть с наскоку. Но сейчас она чувствовала себя так, будто стоит перед стеной высотой с километр.