Речь идет о гипотезе так называемой «ядерной жизни». В соответствии с ней, на поверхности нейтронных звезд могут возникать сложные ядерные структуры молекулярного типа, что и позволяет говорить о кодировании информации по аналогии с обычным атомно-молекулярным уровнем. Сами ядерные молекулы простейшего типа были открыты еще в 1960 г. в экспериментах Чок-Риверской Лаборатории (США) при изучении столкновений ядер углерода. Наряду со слиянием двух ядер углерода в ядро марганца (12С6 + 12С6 > 24Mg12) возникали своеобразные слабо связанные двууглеродные состояния гантелевидной формы. По обычным меркам ядерные молекулы крайне неустойчивы — их время жизни порядка 10–21 с, но оно весьма велико в масштабе характерного времени ядерных реакций (10–23 с), и с этой точки зрения вполне можно говорить о существовании особых объектов, чья структура сложнее отдельных ядер. Сейчас ведется активное исследование различных ядерных молекул на новых ускорителях тяжелых ионов, но, разумеется, делать выводы о появлении особой ветви жизни пока рано. Тут лишь начинается прорыв в область химии на ядерном уровне, и получены лишь примитивнейшие соединения. Пока не обнаружено чего-либо, напоминающего эффект полимеризации, так что до прямой проверки гипотезы очень далеко. Однако понятно, что в условиях мощной энергетики пульсаров при обилии ядерного вещества могут возникать и эффекты, пока недоступные нашему эксперименту. Остается только мечтать о тех временах, когда мы сумеем (в духе экспериментов Юри-Миллера для условий древнейшей Земли) смоделировать соответствующую обстановку для пульсаров…

Надо понимать, что, вступая в очерченную несколькими штрихами область иных химий, мы попадаем на значительно более зыбкую почву, чем это было в ситуации со многими биологиями. Уровень четкости аналогий здесь резко падает, и, заводя, скажем, речь о каких-то живых и разумных существах, развившихся в подобных условиях, мы, не имеющие ясного представления даже о любителях принимать аммиачные ванны, рискуем удариться в не омраченную научными доводами фантастику. Но такова судьба всех очень далеких экстраполяций.

Иные химии, основанные на необычных атомах, могут оказаться и пустым номером, не порождая достаточно гибких структур. Однако если они и дают что-то, соответствующее самым широким представлениям о жизни и разуме, возникают очень серьезные проблемы нашей, так сказать, относительной коммуникабельности.

Мы знаем, что Контакт можно осуществить, имея какую-то общую зону практической деятельности. На простейших пересечениях практики (пища, ее добыча, орудия охоты и труда, жилища) строились первичные контакты народов Земли. И этот фрагмент географической модели Контакта обнадеживает в том плане, что достаточно близкие нам по практике инопланетяне будут поняты и поймут нас. Уже гипотеза разных биологий порождает немалые трудности — зоны пересекающейся практики могут оказаться весьма ограниченными, и взаимопонимание сильно затруднится. Что же говорить тогда об эволюционных ветвях разных химий? Здесь, пожалуй, теряется даже надежда на какую-то схожесть технологических систем, то есть непонятен сам характер их способов преобразования окружающей среды — эта среда очень уж отличается от всего известного в окрестностях Земли. Что может означать, например, искусственная фаза в жизни нейтронной звезды или черного карлика, до каких тонкостей мы должны довести теорию их строения, чтобы выяснить природу такой фазы? Видимо, немалое еще время эти вопросы будут непосредственно волновать одних фантастов…

Заскочив достаточно далеко, попробуем донести полную чашу своего любопытства до какого-то совсем уж непроницаемого барьера. Разные химии все-таки имеют единое физическое объяснение. Обратимся к, казалось бы, монолитному стволу ранней эволюции Вселенной, когда плотность вещества и температура вообще не позволяют говорить об атомных структурах, состоящих из обычных элементарных частиц. По довременным представлениям, где-то через 10– 6–10– 5 с после Первовзрыва кварки, разбегаясь на слишком большие средние расстояния, неизбежно конденсируются в адроны — самые ранние структурные объекты.

В свою очередь, мы отнюдь не уверены, что кварки, лептоны и фотон истинно элементарны, а не синтезируются из чего-то более элементарного при t~10–21 с или в иную эпоху. И, разумеется, не известно, единственные ли это ветви эволюции недоступного пока субэлементарного уровня? В любом случае они синтезируются (в неком очень общем смысле) не ранее t~10–43 с, поскольку заведомо нет смысла рассуждать об элементарных частицах внутри планковской области. Собственно, не ранее того же момента синтезируется (в не менее общем смысле) и само пространство-время, то есть включаются эволюционные часы нашей Вселенной. И здесь, на самой кромке доступной нашему воображению физики, вспыхивает вопрос: а является ли планковский синтез единственным исходным стволом эволюции или следует сразу же рассматривать иные ответвления, где начальные пути синтеза материи и пространства-времени совершенно не похожи на тот, который приводит к наблюдаемому нами миру? По сути, мы вышли на вопрос об уникальности Вселенной. Допустить множественность путей эволюции уже на уровне планковского синтеза — это и значит рассматривать множество вселенных, реализуемых отличными наборами элементарных частиц и пространства-времени, то есть ввести разные физики.

Вот такая картина получается при попытке распространить идеи ветвящейся эволюции вплоть до границ научного воображения. Вместо «древа эволюции», с могучим физико-химическим стволом и обширной биосоциальной кроной, мы получили любопытный «эволюционный кустарник». Возможности подробного его анализа — дело далекого будущего, и он допустим как гипотеза очень дальнего прицела независимо от того, будем ли мы предполагать, что самые нижние ветви способны генерировать что-то типа жизни и разума, не выходя на привычный нам биологический уровень (с нормальными атомно-молекулярными структурами).

Не так уж трудно предвидеть, что земная наука, как следует разогнавшись в исследованиях молекулярного конструирования, когда-нибудь прорвется к иным биологиям и даже осуществит полимеризацию, а быть может, и более сложный синтез в иных химиях. Можно даже указать один из важнейших практических стимулов для такой деятельности — необходимость перекодировки земной биологии на уровень более компактных (или удобных в ином смысле) молекулярных структур. Очень вероятно, что в свое время нам потребуется не только трансформировать себя в новый вид, но и переделать всю биохимическую основу жизни. Не исключено, что впоследствии нас перестанут устраивать атомно-молекулярные параметры, естественные в условиях Земли, и будут сформированы особые условия (внешние поля, состав элементарных частиц) для перекодировки жизни в структуры иной химии.

Но пока практически невозможно представить цивилизацию (скажем, IV типа, пользуясь схемой Кардашова), умеющую творить искусственный планковский синтез и строить какие-то обширные участки Вселенной (или фактически иные вселенные), где действуют правила иной физики. С современной точки зрения это выглядело бы как игра с фундаментальными законами природы (искусственная регулировка эволюционных часов на всех уровнях), и фактический масштаб воображаемой космологически активной цивилизации был бы еще очень долго недоступен нашим экспериментальным средствам [189] .