– Это генеральный директор "Энергорегиона"? – сразу вспомнил Корнеич.

Феликс покивал:

– Да. У него сейчас непростая ситуация, и тем не менее…

– Он обещал помощь из сэкономленных денег, – сказал Корнеич. – Тех, что выгадал за счет вчерашнего отключения. Когда наши ребята остались без обеда.

– Но это одноразовая мелочь! – заявила Аида. – Зато…

– Прокуратуры на него нет с такими "одноразовыми мелочами"! – не уступил позиций Корнеич. И пошел смотреть, как ставят последнюю заплату на днище "Норда".

Ветра в этот день так и не дождались. Один раз потянуло с запада, слегка поморщило воду, но продолжалось это минут десять.

Искупались, позагорали на пирсе, пообедали молочным супом и сосисками, привезенными из столовой (нынче она работала). И решили разбегаться по домам, до завтра. Причем, договорились, что соберутся на базе к тринадцати часам . По многим признакам угадывалось, что если завтра и будет нормальный ветер, то не раньше, чем к середине дня.

Словко, однако, пришел пораньше, к двенадцати. Корнеич и многие ребята были уже здесь, в том числе Нессоновы и Рыжик. Перекидывались мячиком тени шлюпочного эллинга, болтались на турниках. Приехал на своей обшарпанной "копейке" Кинтель, привез с собой Салазкина. Тот сказал, что хотел бы "тряхнуть стариной", пройтись под парусами. И словно по его заказу дунуло с северо-запада. И хорошо дунуло, по-настоящему. Тут же оснастили для Салазкина отремонтированный "Норд", хотя Равиля Сегаева еще не было. Оснащал со своими матросами Словко.

Он же и пошел с Салазкиным на воду, и его экипаж тоже.

Салазкин взял румпель и бизань-шкот, Словко – гика-шкот, Сережка Гольденбаум и Рыжик привычно ухватили стаксель– и кливер-шкоты. Матвей Рязанцев без команды, по своей инициативе, поднял апсель, который прихватил из рундука в ангаре. На Матвея посмотрели одобрительно.

Ветер мягко надавил слева, "Норд" слегка накренился, побежал в галфвинд к дальнему берегу. Большой волны не было, почти не брызгало, лишь редкие капли, сверкая, летели на Сережку и Рыжика (те радостно ойкали).

Салазкин смотрел вперед, и его глаза сияли чистым зеленым блеском. И лицо будто светилось, на нем таял, исчезал серовато-пыльный налет. Прилетела случайная капля, поползла по щеке, оставляя сырую дорожку…

– Не верится… – выдохнул Салазкин и встретился глазами со Словко. Виновато улыбнулся и повторил: – Не верится. Не думал, что снова может быть такое . Плесень с души отваливается кусками…

Словко поерзал от неловкости, будто услышал какое-то сверхсокровенное признание. Но не решился отвести глаза. Салазкин мигнул и отвел сам. Но лицо по-прежнему светилось.

– Помнишь, Словко, я говорил про яму… Про это говорить не надо бы, но сейчас вот… подперло вплотную. Как я там вспоминал вот такое и думал: неужели вернется? Чтобы белый парус и синева кругом… Иногда это даже вплеталось в медведевские пространства… В то, что Александр Петрович мне когда-то объяснял, а я там… когда сидел… выстраивал по памяти. Ну, это не расскажешь…

Салазкин двинул румпелем, "Норд" вильнул на курсе но не сбавил хода. Бурлила у борта вода…

И Словко вдруг сказал:

– А я… тоже выстраивал… вчера вечером и ночью… Вернее, оно само выстраивалось…

Салазкин опять шевельнул колено румпеля, глянул быстро и тревожно:

– Что оно ?

– Не знаю… Рыжик!

– Что? – весело оглянулся тот.

– Рыжик… помнишь, ты вчера мне рассказывал? Спрашивал… ну, про энергию… Можно, я расскажу это Сане? Он ведь… – Словко чуть не сказал: "Он ведь тоже видит фонарик", но не решился. Рыжик, однако, все понял.

– Про колесо, да? Расскажи, конечно! Это же никакая не тайна, многие знают…

И тогда Словко сказал:

– Осенью Рыжик нашел громадное колесо, мы помогли ему установить его на оси. С подшипниками. В закутке позади дома… А вчера он мне говорит, будто в колесе какая-то энергия. Будто что-то в нем… ну, как бы рождается, если его начинаешь раскручивать…

– И что же? – нервно спросил Салазкин. Нагнулся вперед.

– Я днем про это и не думал ничуть, а вечером вспомнилось. И ночью… Лежу, а перед глазами это колесо… Оно вроде бы как часть какого-то механизма. Вертится и… все перестраивает вокруг. В бесконечном пространстве… А само это пространство из всяких кубов, пирамид, и они меняют свои места. И еще будто возникают бесконечные струны и начинают дрожать от неравномерности верчения. Там небольшой сбой на оси, чуть заметный эксцентрик. Ну и вот… – Словко сбился.

– По-хоже… – медленно сказал Салазкин.

– Саня, ты же всякую физику-математику изучал, тебе Медведев объяснял. Ты ведь знаешь, что это такое, да?

Все так же медленно Салазкин проговорил:

– Медведев кое-что знал… А я откуда? Дилетант из кружка юных математиков… Возможно, это проникновение сознания в структуру времени… Но сознание там – как шимпанзе на выставке электронной техники… Здесь надо разбираться годами. Или десятками лет…

У Словко почему-то прошел под рубашкой холодок.