– Уж куда яснее, – сразу сказал Игорь. Сделал вперед полшага, оглядел семерых. Те слегка улыбались. Почти одинаково. Они знали друг друга. Только Полинка Верховская не улыбалась, глаза были распахнуты. Рыжик переглянулся со Словко: "А ты? Поедешь?" "Да ты что!" – глазами ответил Словко, и, видимо, в душе у Рыжика наступило полное спокойствие.

Игорь Нессонов, человек с немалым литературным опытом, то есть умеющий строить фразы, проговорил тоном телеведущего:

– Аида Матвеевна. Сама постановка вопроса оскорбительна для нас. Я думаю, вы должны не настаивать на своем, а извиниться перед барабанщиками. И больше никогда не заставлять нас делать то, что мы считаем неправильным.

– Какая наглость, – величественно произнесла Аида.

– С чьей стороны? – осведомился Игорь.

– Мальчишка! – совсем не академически воскликнул Толкунов.

– Феликс Борисович… – сказал Корнеич.

Полинка вдруг заплакала.

– Ты что, Полиночка, нагнулась к ней Ксеня. – Ну его этот лагерь, зато мы вместе…

– Я не из-за лагеря, – всхлипнула она. – А потому, что несправедливо… Мы из-за Тёмы, а они…

– У вас еще есть возможность пересмотреть решение, – заявила Аида.

– Ага, сейчас, – отозвался Мастер и Маргарита, и его нестерпимо рыжие волосы в свете яркого окна полыхнули, как флаг на мачте.

– Обдумайте все-таки, – вдруг похожим на Аидин голосом предложила Ольга Шагалова. – До конца совета еще есть время.

– Обязательно обдумаем, – пообещала Ксеня. – И дадим письменный ответ, Мультик нарисует. Большую дулю.

– Между прочим, я ухожу из твоего экипажа, Шагалова, – сказал Мультик, Ваня Лавочкин.

– Подумаешь, – надменно отозвалась Ольга.

– Кажется, ситуация предельно ясна, – заметил Кинтель. – Можно прикрывать это… что называется советом.

– У нас есть еще вопросы, – возразила Аида.

Корнеич попросил барабанщиков:

– Братцы, подождите нас в каминном зале, не разбегайтесь…

Те, сломав шеренгу, шумно покинули кают-компанию.

– Ну, какие вопросы? – нетерпеливо качнулся Кинтель. – У меня мало времени, куча личных дел. Я, между прочим, скоро, может быть, женюсь.

– Поздравляем, – сказал Корнеич. – Давно пора.

– Это не относится к делу, – сообщила Аида. – Мы должны сейчас разобраться с экипажами яхт. Нессоновы не едут, значит, две яхты остались без командиров. Надо определиться с составом экипажей, потому что там, на Еловом озере…

– На Тортиловом пруду, – вставил Кинтель.

– …Там, на Еловом озере были запланированы соревнования парусников с участием ребят из других отрядов. И надо заранее расписать, каким рулевым теперь подотчетны яхты.

– Какие яхты? – сказал Корнеич.

С полминуты Корнеич и Аида смотрели друг на друга. Она – медленно догадываясь, в какую лужу села, он – с полным спокойствием.

– Вы что же! Хотите сказать, что…

– Я хочу сказать вот что… – Корнеич, слегка припадая на протез, отошел к телефону. – Школа РОСТО? Капитана первого ранга Соломина, пожалуйста… И тем не менее. Это очень срочно, скажите, что звонит Вострецов… Дима!.. Нет, о статье потом. Дело вот в чем. Пожалуйста, прямо сейчас позвони на базу и передай Поморцеву и вахтенным, чтобы никого ни при каких обстоятельствах не подпускали к нашим судам без присутствия меня или Дани Рафалова. Ни-ко-го, невзирая ни на какие полномочия… Да, именно в этом дело… Спасибо, Каперанг. До связи.

Корнеич медленно вернулся к столу. Глянул на Толкуновых. Развел руками:

– Се ля ви, господа…

– Вы что… – Аида начала наливаться клубничным соком. А Феликс нервно снял очки.

– А что я ? – сказал Корнеич, слегка поморщился и сел к столу (ясно, что заболела нога). – Я не вправе доверять суда флотилии кому угодно. А рулевых с правами у вас осталось крайне мало.

– Это почему же?! – еще не понимая, взвинтилась Аида. – Не будет лишь двоих!

– Вы забыли, что Янов тоже рулевой, командир "Барабанщика". А кроме того… – Корнеич вопросительно посмотрел на Словко.

– Смешно думать, что я поеду, – с удовольствием сказал Словко.

– И я, – зевнул Кирилл Инаков.

– И я, – потянулся на стуле Равиль Сегаев.

Аида с паникой в глазах посмотрела на мужа.

– Вам не кажется, господа, что это шантаж? – осведомился Толкунов (ну, прямо как мать Рыжика при первом разговоре с Корнеичем!).

– Нам кажется, что это солидарность с обиженными ребятами, – разъяснил ему Корнеич. – Не правда ли, капитаны?

Те светски наклонили головы.