— Мы пошли в камыши, вдвоем… охотиться на кабанов… Камыши зашуршали… я думал — кабан… выстрелил и — убил!..

— Кого?

— Нашего механика.

— Эгле?!

— Да.

— Может, еще не убил?.. Где он?..

— Там… лежит в камышах…

Алина, никогда не терявшая голову, оказалась на высоте положения и в этот раз. Она тут же телефонным звонком подняла с постели секретаря партийной организации школы, преподавателя Отто Лапиня, вызвала к себе. Вторым звонком сообщила о случившемся в районный отдел милиции. Дежурный запретил ходить на место происшествия до прибытия представителей следственных органов.

А Белевич между тем сидел безучастный ко всему, что творилось вокруг.

Школа постепенно просыпалась. На лужайке и площадке возле дома собрались курсанты, немало удивленные появлением старенького, видавшего виды «Москвича», из которого быстро вышел лейтенант милиции — уполномоченный уголовного розыска.

Алина ждала на крыльце. Она провела лейтенанта в свой кабинет и там рассказала о событиях сегодняшнего утра. Увидев человека в милицейской форме, Витольд Белевич, продолжавший сидеть на стуле, который ему подставила Алина, даже не шевельнулся. Вяло отвечал на вопросы. Кстати, этих вопросов было немного. Уполномоченный розыска прежде всего хотел ознакомиться с местом, где разыгралась трагедия. Оставив Белевича под охраной двух курсантов, — весть об убийстве механика Эгле уже успела распространиться по школе, — лейтенант, в сопровождении директора и двух понятых, пошел в камыши, к тому месту, где, по объяснению Витольда, лежал труп.

Вся группа двигалась к камышам быстрыми шагами в сосредоточенном молчании. Алина шла, не отставая от мужчин. Где-то в глубине души она надеялась, что все это обязательно окажется неправдой и недоразумение выяснится, к общей радости.

Но это оказалось правдой.

Крупное тело убитого лежало на кабаньей тропинке, в камышах. Голова и ноги были скрыты в зарослях. Убитый лежал на спине. Уполномоченный раздвинул камыши и увидел лицо мужчины лет сорока. Глаза были полузакрыты; как раз посреди лба, чуть выше переносицы, алела рана, особенно четко выделявшаяся на мертвенной белизне кожи. Рана была размером с трехкопеечную монету, сквозная, вокруг нее почти не было крови — она стекла вниз. Над камышами с криком метались встревоженные чайки.

Тщательно осмотрев труп и сфотографировав его, лейтенант перешел к осмотру зарослей. Движения его были точными и уверенными. Метрах в двух от трупа он нашел двуствольное охотничье ружье. Курки не были взведены. Уполномоченный поднял ружье, переломил через колено стволы и вынул один патрон. С трудом выковырял туго забитый пыж. В патроне оказалась дробь седьмого номера, называемая охотниками «утиной». Высыпав ее обратно и заткнув патрон пыжом, лейтенант сунул его в карман. На несколько секунд внимание привлекли болотные сапоги убитого. На них почти не было грязи.

— Значит, на кабанов охотились? — обращаясь не то к директору, не то к себе, пробурчал лейтенант.

— Белевич говорил, на кабанов, — ответила Алина.

— Браконьерствовали, значит… Так, так… — продолжал бурчать лейтенант, о чем-то размышляя.

— Почему браконьерствовали?

А как же еще! — с вызовом сказал лейтенант. — Разве сейчас кабанов бьют? На них сезон начинается в октябре… Но это уж дело другое… Все! — продолжал лейтенант, поднимаясь. — Пойдемте. Труп надо будет перенести в здание. Отправим на вскрытие.

Почти всю обратную дорогу уполномоченный молчал, сосредоточенно жуя сорванную травинку. За все время задал Алине лишь один вопрос:

— А они между собой не ссорились?

— Нет, — решительно отрезала Алина, сразу поняв, к чему клонит лейтенант. — Они были друзьями… И потом, когда вы познакомитесь с Белевичем ближе, тогда поймете, что он не из тех людей, которые способны на убийство.

— Вот как? — заинтересовался лейтенант. — Значит, по-вашему, для того чтобы убить человека, нужна определенная способность?

Не способность, ну… а храбрость, что ли! Решительность, если можно так сказать! А у Витольда этого нет… Он скорей даже трусоват, несмотря на то что такой здоровенный.

В кабинете директора уполномоченный осмотрел ружье, выстрелом из которого был убит человек. В правом стволе остался неиспользованный патрон. Он был заряжен утиной дробью.

— Как же так получилось, — спокойно, словно размышляя вслух, спросил Витольда лейтенант, — что у вас один ствол заряжен дробью, а второй, тот, из которого сделан выстрел, — кабаньим «жаканом», то есть пулей?.. А в другом ружье — в обоих стволах дробь?

— Я не знаю, почему он зарядил только дробью, — пожав плечами, ответил Белевич. — Я зарядил специально: дробь — на случай, если поднимется утка, а жакан — на кабанов…

— А почему на сапогах убитого почти нет грязи? — продолжал уже более настойчиво допрашивающий. — Ведь убитый, судя по его положению, шел в загон по зарослям?

— Вы подозреваете, что я убил Ивара нарочно? — не Отвечая на заданный вопрос, прерывисто сказал Белевич. — Убил своего друга?

Последнюю фразу Витольд произнес через силу. Алина осуждающе взглянула на лейтенанта милиции. Тот выдержал сердитый взгляд и, не сдаваясь, настойчиво продолжал допытываться: