— Где вы познакомились с Кости? — спросила я, стараясь разрушить стену молчания.

— В Польше, — ответил Зеро.

— В Австралии, — сказал Тик-Ток.

Я не была ни в одной из этих стран. В голове всплыли слова Тэйта о том, что я не знаю Кости и что я провела с ним всего один год из двухсот пятидесяти лет его жизни. Я тотчас напомнила себе, что это мне давно известно.

— Ну и как вы поладили с Тайным Хранителем? — с самым равнодушным видом осведомился у меня Тэйт.

— Прекрасно!

Мой голос прозвучал как-то невыразительно.

Тэйт вдруг остановился и схватил меня за руку.

— Кэт, как долго ты будешь притворяться, что ничего не произошло?

— Не надо! — крикнула я Тик-Току, у которого в руке блеснул кинжал. — Отставить, парни. Я сама разберусь.

Клыки Зеро вернулись в десны, а Тик-Ток после моего пристального взгляда спрятал кинжал.

Я повернулась к Тэйту и посмотрела ему в глаза:

— Это была работа, Тэйт. Мы зашли дальше, чем намеревались, зато добрались до цели и только это имеет значение. А теперь, если не хочешь окончательно разрушить нашу дружбу, будь добр перестань толковать случившееся по-своему.

— Я знаю, что я чувствовал, — резко ответил Тэйт. — Говори что угодно, Кэт, но там, в машине, было мгновение, когда ты не играла. Ты не можешь поклясться, что относилась ко мне лишь как к другу.

Я ощутила в воздухе приближение силы, и в следующее мгновение раздался смех Кости.

— Так я и думал, — язвительно бросил онс противоположного конца коридора. — Я знал, что не пройдет и двух минут, как ты об этом заявишь. Но ты, верно, сошел с ума, если считаешь, что можешь встать между мной и моей женой.

Тэйт скрестил руки на груди.

— Я уже это сделал.

Кости подошел ближе. Воздух стал потрескивать от сгустившейся энергии. Джэн прислонился спиной к стене и молча наслаждался спектаклем. Зеро и Тик-Ток отошли в сторону. Между Кости и Тэйтом осталась я.

— Что ты собираешься делать? — тихо спросила я.

Кости приподнял бровь:

— Ничего, милая. А почему ты спрашиваешь?

«Потому что ты смотришь так, словно собираешься сыграть в футбол головой Тэйта, — подумала я. — А этого не должно произойти, даже если он — полный идиот».

Из кабинета выглянул дядя. Окинув взглядом выстроившихся вампиров и оценив решительную позу Тэйта, он кашлянул:

— Кэт, Кости! Рад, что вы благополучно вернулись. Не зайдете поговорить? Я как раз собирался откупорить бутылку виски.

Я и не помнила, чтобы дядя употреблял спиртное, но его вмешательство было как нельзя кстати.

Кости улыбнулся:

— Мне не повредит стаканчик, старина.

Войдя в кабинет, я вложила руку в ладонь Кости, и хорошо сделала, потому что чуть не упала, услышав его следующие слова.

— Пошли с нами, дружище, — позвал он Тэйта.

Вслед за Доном мы вошли в кабинет. Я села на диван, рядом устроился Кости. Тэйт остался стоять все в той же напряженной позе, всем своим видом демонстрируя несгибаемое упрямство.

Дон по очереди осмотрел каждого, потом вздохнул:

— Мое появление прервало какие-то гнусные разборки или мне показалось?

— Это не важно, все позади, — сказала я, поглядывая на Тэйта, чтобы он не вздумал возражать.

— Ты абсолютно права, любимая.

Кости немного наклонился, чтобы запечатлеть на моей щеке легкий поцелуй, а затем бросил бомбу:

— Дон, теперь я могу читать мысли, людей. Поэтому знаю, в каком затруднительном положении ты оказался. Но у тебя имеется отличный выход. Весьма похвально, что до сих пор ты не использовал свои достижения для получения финансовой выгоды. Но чрезвычайные обстоятельства требуют соответствующих мер, не так ли?

— Что?! — воскликнула я, шокированная не только последним предложением, но и признанием Кости относительно своего нового дара.

Мой дядя даже не вздрогнул:

— Я не могу опубликовать результаты своей работы. Применение синтетической крови вампиров в медицине еще не изучено. Попади она в плохие руки, и все население рискует превратиться в убийц со сверхчеловеческими способностями.

— О чем это вы толкуете? — снова спросила я.

— Дон оказался в трудной ситуации, — ответил Кости. — Правительство решило сократить бюджет, и нам грозит приостановка работы на год, а то и на два. Он никому не хотел об этом говорить из опасения подорвать моральный дух солдат.