Она явно торопилась улизнуть из конторы, опасаясь гневного визита отчима.

Но я не собирался рассказывать дома о своей “отставке” раньше времени.

Выйдя на деревянное крыльцо конторы, я прикинул дальнейшие планы.

Во-первых, теперь не имело смысла стричься. Три рубля гораздо разумнее использовать на кино или мороженое. Вообще-то это не совсем мои деньги, мама дала их именно на парикмахерскую и теперь может потребовать назад. Но, с другой стороны, она сказала: ”Если останется сдача, возьми себе”. А теперь вся трешка сделалась как бы сдачей – в силу неожиданных обстоятельств.

Главное, домой не надо возвращаться слишком рано. Чем ближе к вечеру, тем больше шансов, что никто не ринется отстаивать мою неправедно отобранную путевку.

Я небрежно свернул, почти скомкал ненужные теперь документы и сунул в карман, к мундштуку. Карман заметно оттопырился.

Потом я направил стопы к кинотеатру “Темп”, где шла кинокомедия “Весна”, которую я видел только один раз. Отчего бы не посмотреть снова?

Но оказалось, что “Весны” уже нет, а показывают хороший, но всем изрядно надоевший “Небесный тихоход”.

Я пересек улицу и зашел в магазин “Культтовары” рядом со старинным зданием ресторана “Сибирь”. Не найдется ли здесь для моей трешки достойного применения?

Поглазев на канцелярские товары, я двинулся в отдел, где продавали разноцветные блестящие патефоны и пластинки для них.

Эх, если бы у нас дома был свой патефон...

С этим тайным вздохом я шагнул к прилавку и... увидел почти рядом с собой Темину маму.

Видимо, судьба в тот день решила делать мне подарок за подарком.

Темина мама была теперь не в блестящем “артистическом” платье, а в обычном – желто-зеленом, с рисунком из листьев. Но в той же шляпе, что вчера. Она растерянно перебирала содержмимое сумочки и говорила продавщице:

– Какая досада, я истратила почти все деньги, не хватает двух с полтиной... У вас еще много таких пластинок?

– Последняя! – отозвалась продавщица со сдержанным злорадством.

– А вы не могли бы отложить ее, пока я хожу за деньгами? Это всего полчаса...

– Не имею права. Идите, может быть успеете. Но эту пластинку спрашивают все время...

Продавщица явно мстила незнакомой покупательнице за ее “столичную” интеллигентность и красоту.

– Какая досада...

И я решился. Этакое мгновенное вдохновение:

– Зоя Корнеевна! Возьмите у меня взаймы! Три рубля!

Она глянула удивленно. С высоты роста. Наши глаза встретились. И тогда я запоздало сказал:

– Здрасте...

– Здравствуй... Но разве мы знакомы?

– Нет. Но про вас Тоська... Тося Мухина рассказывала, она рядом с вами живет. Когда вы позавчера подходили. Когда мы играли... Я там был, только вы меня, конечно, не помните.

– Да... не помню. Мне показалось, по правде говоря, что там все такие сорванцы...

Какая удача, что я был теперь не в обтрепанном костюме сорванца, а... весь такой образцовый!

Язык у меня был подвешен, я умел вести беседы со взрослыми (недаром же понравился парикмахерше Тане). С философской ноткой я заметил:

– Когда такая игра, все сорванцы...

– Да, игра ужасная... И такие слова...

Я “попал в струю”:

– Что поделаешь. Из песни слова не выкинешь. Это старинная игра, еще из крепостного права. Народная традиция.

Темина мама смотрела на меня с растущим благожелательным любопытством. И я понимал: ее радует, что среди здешних мальчишек не только шпана и опасные для Темы хулиганы, но и “вполне приличные дети”.

– У меня есть три рубля... – Я выгреб зеленую бумажку из-под мундштука и скомканных документов. – Вот, пожалуйста...

– Но... это неудобно. Брать взаймы у мальчика. И как я тебе верну?

– Очень просто! Я сейчас пойду играть на то же место. Или во двор, там рядом. А вы принесете... Или вашего Тему пришлите... – Последние слова я сказал небрежно, чтобы она не догадалась о моем тайном интересе.

– А вы там... не побьете его?

Я не стал бурно возмущаться и уверять ее в нашей благовоспитанности. Хватило ума отозваться сдержанно:

– Зачем же? Мы никого не трогаем.

– И никогда не деретесь?

– Деремся, если сильно поссоримся. Но это по-честному, один на один. И только если силы одинаковые... – Это была правда. И я добавил: – А чего же мы будем приставать к человеку ни с того, ни с сего? Он же... кажется не задиристый.

– Увы, ни в малейшей степени, – почему-то слегка опечалилась Темина мама.