Во-первых: городские и районные власти взялись за Джарелла лишь во вторник утром, к тому же каждого субъекта обрабатывали дважды, прежде чем результаты сообщались Кремеру. Во-вторых: Кремер раздумывал до самого полудня в среду, позволить или нет воспользоваться Вульфу этими материалами, хотя я был на сто процентов уверен в том, что он позволит, поскольку там не было ничего секретного с его точки зрения, плюс ко всему этому его мучило любопытство, что Вульф будет со всем этим делать. И в-третьих: когда мне все-таки дали разрешение взглянуть в протоколы допросов, пришлось изрядно попотеть, прежде чем я откопал то, что требовалось Вульфу, не говоря уж о моей обработке и перепечатывании.

Я не могу сказать вам, чем был занят Вульф во вторник и среду, поскольку меня все это время не было дома, но если вы решите, что он просто-напросто бездельничал, я не стану с вами спорить. Иными словами, он спал, читал, пил пиво и забавлялся со своими орхидеями. Что касается меня, то я был в запарке. Всю ночь на вторник они продержали меня на Двадцатой улице. Когда я наконец поднялся в свою комнату, в окнах уже начинал брезжить рассвет.

А в полдень во вторник, только я принялся за вторую чашку кофе, мне позвонили с улицы Леонарда и сказали, что через двадцать минут я должен быть в конторе окружного прокурора. Я переиграл на «через сорок» и проторчал там битых пять часов, из них целый час препирался с самим прокурором. В одном местечке у них были шансы занести меня в дело в качестве вещественного свидетеля, однако я выкарабкался оттуда, можно сказать, по отвесной стене.

Когда Мандельбаум меня все-таки отпустил и я шествовал через холл к выходу, открылась дверь справа, и я увидел одну из трех лучших танцовщиц, с которыми мне довелось кружиться в танце. Увидев меня, она остановилась.

— О, привет, — произнесла Лоис.

Райли, помощник окружного прокурора, который открыл перед ней дверь, увидев меня, хотел было что-то сказать, но передумал и ретировался в кабинет. Взгляд, которым одарила меня Лоис, не имел ничего общего с приглашением к танцу.

— Итак, вы позаботились о том, чтобы нам не было скучно, вы и ваш жирный босс.

— В таком случае зачем вы со мной разговариваете? Одарите меня ледяным взглядом и гордо пройдите мимо. Что касается заботы о том, чтобы вам не было скучно, то вы попали не по адресу. Мы молчали до последней доли секунды.

— «Ура» в вашу честь. Куда держите путь?

— Домой, с одной пересадкой.

— Мне кажется, я хочу вас кое о чем попросить. Если мы пройдем в такое место, где можно выпить, я вспомню по дороге, о чем именно.

Я повел ее в ресторан за углом, мы нашли пустую кабину в дальнем конце, и я заказал выпивку. Когда официант поставил перед нами бокалы, она отхлебнула глоточек «Кровавой Мэри», скривилась, отхлебнула другой, побольше, и поставила бокал на столик.

— Все-таки я решилась попросить вас. Правда, было бы лучше подождать, пока мои нервишки получат подкрепление из двух бокалов… Знаете, когда я увидела вас в холле, у меня дрожали коленки.

— Это началось до того, как вы меня увидели, или после?

— До того. Я знала, что мне придется об этом сказать, знала еще вчера, но все боялась, что мне никто не поверит. Вот я и хочу попросить вас поддержать меня, тогда им придется мне поверить. Понимаете, я знаю, что Джим Ибер и Корей Брайэм были убиты не из револьвера моего отца. Я хочу, чтобы вы сказали, что были рядом со мной, когда я швырнула револьвер в реку.

Мои брови поползли от удивления вверх.

— Ничего себе желаньице. Одному богу известно, что бы вы вздумали пожелать после двух бокалов. Так вы швырнули револьвер вашего отца в реку?

— Да. — Она пыталась поймать мой взгляд. — Да, я его туда швырнула.

— Когда?

— В четверг утром. Вот почему я знаю, что из него не могли стрелять, — ведь Джим был убит в четверг днем. Я выкрала его за день до этого, в среду. Вы знаете, как я сделала: вошла в библиотеку, держа перед собой коврик. Я спрятала его…

— Как вы открыли дверь в библиотеку?

— У меня есть ключи. Джим Ибер дал мне дубликат своего, примерно с год назад. Джим одно время за мной приударял. Я спрятала револьвер в своей комнате под матрацем, но, испугавшись обыска, решила от него избавиться. А вам не хочется узнать, зачем я его взяла?

— Разумеется. Это поможет делу.

— Я взяла его потому, что боялась, как бы чего не случилось. Я знала, как папа настроен по отношению к Сьюзен, знала и то, что их отношения с Уименом с каждым днем ухудшаются. Я ничего конкретного не думала, ну, что он может застрелить Сьюзен или Уимен может застрелить его, просто боялась, как бы чего не случилось. Поэтому в четверг утром я положила его себе в сумку, села в свою машину, выехала по Вестсайдскому шоссе на мост Джорджа Вашингтона, остановила машину и выбросила револьвер в реку.

Она допила свой бокал и поставила его на столик.

— Естественно, я не собиралась никому об этом рассказывать. Когда в пятницу утром стало известно о том, что застрелили Джима Ибера, мне и в голову не пришло, что это может иметь какое-то отношение к револьверу моего отца. Да и как это могло прийти в голову, если я знала, что папин револьвер лежит на дне реки? Но вечером в кабинете Вульфа я поняла, что ошибалась. Можно еще?

Я подгадал, когда официант посмотрит в нашу сторону, и сделал ему знак повторить.