Александер Бевин
Шрифт:
Успех группы армий «Центр» был поразительным. Между немцами и Москвой оставалось всего несколько воинских подразделений Красной армии. Перед германским командованием открывались ошеломляющие перспективы. За шесть недель боевых действий танки Гудериана и Гота продвинулись на 440 миль и оказались всего в 220 милях от Москвы. Сухая погода держалась до осени. Несмотря на то что численный состав в танковых частях вермахта сократился почти наполовину с начала войны, имелись все основания считать, что оставшиеся танки вполне доберутся до русской столицы и вонзят кинжал в сердце Советского Союза.
Успех проведения сражений с применением тактики «котлов» воодушевил Браухича и Гальдера. Они имели основания полагать, что все силы нужно сконцентрировать на центральном участке фронта и захватить Москву. Но в этот момент Гитлер решил активизировать боевые действия в совершенно ином направлении и таким образом утратил шанс взять столицу Советского Союза.
Не обратив внимания на то, что дорога к Москве фактически открыта, фюрер 19 июля издал директиву, в которой приказывал танковой группе Гота повернуть на север, чтобы поддержать продвижение Лееба на Ленинград, а танковой группе Гудериана повернуть на юг и помочь армейской группировке Рунштедта взять Киев.
27 июля Гудериан выехал на совещание в штаб-квартиру групп армий, чтобы получить новые указания. Там он узнал, что его повысили по службе, поручив командование армией, а его танковая группа стала именоваться танковой армией Гудериана. Однако он пришел в ярость, узнав о решении приостановить продвижение на Москву.
Бок согласился с Гудерианом, однако, как перед этим Браухич и Гальдер, он не осмелился вступать в спор с Гитлером. Бок хотел, чтобы Гудериан бросил вызов Гитлеру в одиночку, и молча согласился на отсрочку наступления на Москву.
Многое зависело от взятия Рославля — города, находящегося в 70 милях к юго-востоку от Смоленска на пересечении дорог, ведущих в Москву, Киев и Ленинград. Рославль был важным пунктом по дороге на Москву. Гудериан ставил себе главной целью настолько втянуть свои войска в проведение этой операции, чтобы приказ идти на помощь Рунштедту был отменен, а танки смогли продолжать свое движение в сторону советской столицы.
Русские невольно помогли реализации планов Гудериана. Сталин бросил свои резервы в район Рославля, основу которых составляли новобранцы и части милиции, призванные на службу [16] . Гитлер отложил переброску сил Гудериана и Гота до 30 июля и решил лично посетить группу армий «Центр» 4 августа, чтобы самому разобраться в ситуации.
16
Автор не имеет в виду войска НКВД, он просто плохо знает, что такое «народное ополчение», считая, что это аналог Национальной гвардии США, где служат по контракту и части которой по особому указу президента в военное время могут считаться армейскими вспомогательными подразделениями. — Прим. ред.
На совещании у Гитлера Бок, Гот и Гудериан каждый в отдельности сказали фюреру, что наступление на Москву является жизненно важной необходимостью. После этого Гитлер наглядно продемонстрировал, в сколь малой степени его решения подчинены логике и трезвой оценке ситуации на фронте [17] .
Он объявил, что Ленинград — его главная цель и что он склоняется следующей мишенью избрать Украину из-за обилия ее сырьевых ресурсов и необходимого для Германии продовольствия. На его взгляд, Рунштедт был в шаге от победы, и следует оккупировать Крым, чтобы помешать русским самолетам, находившимся там, бомбить нефтяные разработки в Плоешти.
17
Очевидно, автор думает, что немецкие войска гуляли по России, как по бульвару, и только глупый Гитлер помешал доблестному Гудериану в два счета взять Москву. На самом деле германские части не на Spazier вышли, и в ходе боев они понесли тяжелейшие потери и просто физически не могли продвигаться к столице СССР, не подвергаясь при этом опасности разгрома. На том же совещании 4 августа Гитлер, заслушав доклад о больших потерях, особенно в войсках 2-й и 3-й танковых групп, вынужден был признать, что если бы он перед войной был в достаточной мере информирован о силе Советской армии, то «принять решение о необходимости нападения» на СССР ему было бы значительно труднее. Фюрер не меньше своих генералов хотел побыстрее взять Москву, однако не от хорошей жизни он позже принял решение возобновить наступление правого крыла войск группы армий «Центр» в южном направлении и дополнительно усилить группу армий «Север» за счет левого крыла группы армий «Центр». Это диктовалось не только экономическими, но и оперативно-стратегическими и даже политическими целями. Скорость продвижения Рунштедта на юге не соответствовала планам германского командования. Финны отказывались идти дальше своей старой границы и брать Ленинград. Кроме того, для немцев очень важно было как можно скорее уничтожить базы советского ВМФ на Черном море и выйти в районы, «занятие которых не только лишит Россию дальнейшего получения ею нефти, но прежде всего даст Ирану надежду рассчитывать в ближайшее время на практическую помощь от немцев». — Прим. ред.
«Направляясь обратно, — писал Гудериан, — я решил в любом случае начать подготовку к атаке на Москву».
Гудериан планировал сконцентрировать свои танки на направлении Рославль — Москва, оттеснить русских через Спас-Деменск к Вязьме, примерно в 90 милях от Смоленска, и там расчистить дорогу танкам Гота, которые двигались к Москве с севера.
Между тем 7 августа Йодль и Гальдер убедили Гитлера возобновить продвижение на Москву. Через три дня активное сопротивление у Ленинграда побудило фюрера снова изменить решение и приказать танкам Гота идти на помощь Леебу. Тут Гитлер понял, что ОКВ, Бок и Гудериан лукавили, он потерял терпение, подтвердил свой приказ, обязывающий Гудериана поддержать Рунштедта, и направил оскорбительное письмо Браухичу, обвиняя его в недостатке «необходимой хватки». Браухич перенес небольшой сердечный приступ. Гальдер уговорил его подать в отставку и сам сделал то же самое, однако Гитлер отклонил его просьбу.
Все пришло в движение 22 августа, когда Гудериан получил приказ двинуть свою группу на юг, чтобы уничтожить русские армии в районе Киева. На следующий день на совещании командующих армиями в ставке Гальдер объявил, что Гитлер принял решение о переносе сроков ленинградской и московской операций, с тем чтобы сосредоточить все усилия на взятии Украины и Крыма.
Каждый из присутствовавших на совещании понимал, что это означает продление военных действий в любом случае до зимы, к которой германская армия совершенно не была готова, и что конфликт может вообще превратиться в затяжную изнурительную войну.
Бок и Гальдер устроили личную беседу Гудериана с Гитлером, чтобы первый попытался уговорить фюрера изменить свое мнение. Гудериан полетел в Растенбург вместе с Гальдером. Гитлер выслушал его, а затем перешел в атаку.
Его командиры «ничего не понимают в экономических аспектах войны», заявил Гитлер. Он решительно настаивал на том, что промышленный район от Киева до Харькова должен быть захвачен, а Крым непременно взят, чтобы у советских самолетов не было возможности и дальше бомбить Плоешти. Поскольку другие офицеры в окружении Гитлера либо полностью поддерживали фюрера, либо просто боялись с ним спорить, Гудериан понял, что продолжать убеждать Гитлера в своей правоте смысла не имеет.