Ей не надо было смотреть на Роума, чтобы знать, что он напряженно следит за ее действиями. Но он не сказал ни слова, чтобы остановить ее. Не сделал ничего, чтобы удержать.

Со всей решимостью, на какую она только была способна, Лисса сказала:

— Роум, я думаю, теперь тебе надо уйти.

Он не откликнулся, и она обернулась к нему. К ее облегчению, он уже натянул свои джинсы и сидел на полу, положив руку на колено.

— Почему? — спросил он. — А я считаю, что должен остаться.

Лисса затрясла головой.

— Нет! Нет! Я…

Роум поднялся на ноги, и она позавидовала мощной грации его движений.

— Что? Заколдовала меня, и теперь я больше тебе не нравлюсь?

В его шутке прозвучала горькая нотка.

Ее щеки порозовели от жара, внезапно прилившего к лицу.

— Все вовсе не так. Просто…

— Что? Просто ты сходила по мне с ума и потому решила заняться любовью?

— Нет. — Лисса могла бы сказать, что это он сходит с ума. Этого она ведь и хотела, разве не так? Тогда почему ей так больно?

Роум пожал плечами.

— На мой взгляд, дело обстоит именно так. А что тут такого? Может, ты полагаешь, что женщинам секс не нужен так, как мужчинам?

— Не груби!

Атмосфера в комнате ощутимо накалилась.

— Я не хочу быть грубым, но разве ты не собралась выпроводить меня прочь, как только удовлетворила свою страсть? Тебе еще никто не говорил, что твои манеры в том, что касается постели, нуждаются в усовершенствовании?

— Я вовсе не выгоняю тебя. Я…

— Ты просто велела мне уйти, как только получила от меня то, чего хотела. По-моему, это именно и означает, что ты пытаешься выгнать меня. — Он заколебался. — Лисса, не надо так. Не разрушай то, что мы только-только начали строить.

— Роум, прошу тебя, не начинай придумывать какие-то объяснения. Ты знаешь, что это, — она показала на остатки их одежды, оставшиеся лежать на ковре, — было ошибкой. Просто так случилось. Нам не следовало этого делать.

— Ничего себе, ошибочка! Ты вся горела и плавилась в моих руках, а теперь говоришь, что это было неправильно!

Лисса знала, что выглядит беспомощно, но ничего не могла с собой поделать. Разумеется, Роум был прав, но она не хотела признаться в этом.

— Я не говорила, что это было неправильно, просто — глупо.

— Что глупо? Спать с тем, кого любишь?

Она пристально смотрела ему в лицо.

— Любишь? Ты хочешь сказать, что любишь меня? — Недоверие и надежда смешались в ее голосе.

Роум тут же дал задний ход.

— Конечно, я люблю тебя. Я ведь знаю тебя с детства.

Ироничная улыбка скривила ее губы.

— Не хочешь ли ты сказать, что готов стать именно тем мужчиной, который мне нужен? — с издевкой спросила она, пораженная в самое сердце его трусостью. — Готов ли ты жениться на мне и создать семью?

Лицо его отразило смущение и неуверенность, смешанные с… чем? Болью? Сожалением?

— Ты же знаешь, Лисса, женитьба сильно осложнила бы для меня сейчас жизнь, со всеми этими разъездами. Может быть, через несколько лет, когда мне удастся наладить дело с «Золотыми автодеталями»…

Он выдавливал из себя слова, как будто сам не верил, что такое время когда-нибудь для него настанет. Лисса заставила себя ожесточить свое сердце против того нерешительного мямли, которого она столько лет считала своим кумиром и боготворила.

— Хорошо, — сухой смех ожег ее горло. — Не знаю, хорошие ли у меня манеры, но я по-прежнему считаю, что тебе надо уйти.

Мелькнувшее на его лице разочарование тут же сменилось деланным оживлением. Он схватил с пола рубашку и сунул руки в рукава.

— Неудивительно, что тебе трудно найти себе мужа, Лисса. Это, конечно же, грубо — выгонять любовника сразу же после того, как только получишь удовлетворение.

— Перестань рассуждать о моих манерах, — оборвала его Лисса. — Ты выбрал для этого неподходящее время.

— Ты первая начала говорить о вежливости и подобной чуши.

Внезапно она сдалась. Надо достать его иначе.

— Ты помнишь наш разговор тогда, в ресторане «Миль Флерз»? Насчет мужчин и того, что ими движет?

Роум кивнул, ее рассудительный тон явно насторожил его.

— Ну, так ты был прав. Мужчины, действительно, как собаки на сене. Ты не хочешь сам жениться на мне и мешаешь мне найти себе мужа самой. — Она решительно подошла к нему и приставила указательный палец к его груди. — Я хочу, чтобы ты навсегда оставил меня в покое.