— Что?

Муза кивает. Я стараюсь уловить на ее губах улыбку, но улыбки нет. Запах жареного мяса щекочет ноздри.

— Ты серьезно?

— Стала бы я идти с тобой в кафе, — отвечает она, — поверь мне, когда ты стоял там, среди толпы, такой маленький, сгорбленный, поникший, забитый, разглядывал тротуар и шевелил губами, на тебя вряд ли посмотрела бы какая-нибудь другая девушка. Но я увидела за твоей спиной крылья, готовые раскрыться. И я решила, что можно тебе немного помочь. Самое время, так сказать.

— Бред какой-то, — вырывается у меня.

— У каждого человека есть крылья. Каждый человек может летать. Некоторые осознают это быстрее, некоторые позже. Многие так и умирают, не узнав о своих крыльях, — она тушит сигарету о дно пепельницы. Я зачарованно наблюдаю за тонкой струйкой сизого дыма, поднимающейся вертикально вверх.

— Человек рожден, чтобы летать, а не ползать, — говорит она, — просто он рождается гусеницей, которая не всегда понимает, как стать бабочкой. Вот и все.

Я не знаю, что сказать. Я поражен настолько, что мир перед глазами сужается до маленькой точки.

— Когда ты увидел меня, твои крылья распрямились, — она продолжает, — теперь ты можешь летать. Поздравляю.

— Но ведь… — выдавливаю я, — но как же? Дело же не в этом… я увидел тебя… потому что ты такая красивая, такая… такая…

Она качает головой. Отпивает кофе.

— Дело не во мне, — говорит, — дело в тебе. Ты увидел меня, потому что я была нужна тебе. Такой катализатор в женском обличье. Понимаешь? Ни для чего больше.

— Но я бы хотел узнать тебя ближе. Познакомиться…

— Мы уже знакомы. А на счет всего остального… не думаю. Ты расправил крылья, больше я тебе не нужна. Найдешь себе хорошую девушку.

— А ты как же?

Она ставит на стол сумочку, расстегивает молнию и вытаскивает тонкий модный мобильный телефон. Хмурится.

— А я опаздываю к одному молодому писателю. Он уже, наверное, заждался. Злиться будет, и бросит писать, а я потом виновата! Ладно, Виталик. Приятно было познакомиться. Если увижу тебя когда-нибудь в толпе с расправленными крыльями, помашу рукой. Так что не зевай.

Она встает, наклоняется и целует меня в щеку. Ее губы теплые и сухие. Я замираю, чувствуя, с какой силой отдается в висках мое сердце.

— Смени работу и сходи в кино, — говорит она, выпрямляясь, — в кинотеатрах идут отличные фильмы! Пока.

Девушка-муза разворачивается и идет к выходу. Вот она открывает стеклянную дверь, выходит на улицу, останавливается, вертит головой и уходит направо. Я еще держу взглядом ее, ускользающую, а потом остаются только звуки кафе, прохлада, чашка недопитого кофе и затушенная сигарета.

Я оглядываюсь через плечо, убедиться, что крылья мои на месте, раскрыты, готовы поднять меня в воздух.

В тот день, несколько недель назад, я остался сидеть в кафе. Передо мной стоял кофе и пепельница. Я попросил сигарету и закурил первый раз в жизни. Я не закашлял — дым наполнил мои легкие и вскружил голову. Я размышлял о том, что как, оказывается, легко поднять голову и посмотреть на небо. В этом же нет ничего сложного — просто посмотреть на облака, окинуть взглядом людей вокруг, место, где находишься, и задать себе один-единственный простой вопрос — а почему я не летал раньше?..

Что останавливало? Что мешало? Разве держал кто-то? Отговаривал? Кидался под ноги? Ломал крылья? Издавал указ, запрещающий расправлять крылья и парить в небе, наслаждаясь полетом?

Нет. Сам виноват. Дурья башка. Боялся жизни. Боялся поднять глаза. Боялся…

И вот минутная встреча, секундное помешательство, чудесный запах духов полностью меняет всю мою жизнь…

Нужна всего секунда в жизни, что бы полностью измениться. Главное, наверное, не упустить эту секунду. Этот единственный шанс.

Сигарета погасла. И когда серый пепел упал на дно пепельницы, я понял, что никогда больше не увижу девушку, которую звали М…".

2.

Кто-то вырвал кусок листа снизу, как раз на последнем слове. А, может, там было написано что-то еще.

Катя в задумчивости перевернула последнюю страницу, обнаружила на зеленом обороте небольшое жирное пятно, и в задумчивости перевела взгляд на часы.

Ей показалось, что уже вечер, что день пронесся, словно электропоезд, а на самом деле прошло не больше двадцати минут.

Она посмотрела на пол, почему-то ожидая увидеть под ногами серый асфальт и мелкие камешки, за которые можно было бы ухватиться взглядом и пересчитать. И подумала — а сколько раз она ходила по городу, опустив голову, огораживая себя от жизни и от людей, стараясь забиться в маленькую черную норку, где было бы очень уютно, и где никто не мог бы достать… она и сейчас так поступает. Пытается убежать от проблем. Пытается заглушить голос, что бубнит внутри головы, стоит посмотреть в зеркало.