Итак, литовские князья, подписывая грамоты на русском языке и говоря между собой по-литовски, добились стремительного укрепления и увеличения сначала Новгородокского княжества, а затем и Великого княжества Литовского.

Что же до их верований, то и через сто лет своих князей они хоронили по языческому обычаю. Например, великого князя Гедимина, убитого в Пруссии из ручницы, семеро его сыновей нарядили в богатые одежды, положили рядом с ним сагайдак, саблю, рогатину, по паре соколов и хортов, любимого коня с седлом, самого верного слугу, трех пленных немцев живых — и сожгли.

Они были истинными потомками языческого Рима.

В 1966 году небольшой городок Гродненской области Новогрудок отмечал 950 лет со дня основания. Я тогда учился в седьмом классе, и для нас этот праздник был необычным. Он сильно отличался от Первомая, годовщины Великого Октября или дня рождения В. И. Ленина. До сих пор главной гордостью новогрудчан считался Адам Мицкевич, который хоть и родился на хуторе Заосье близ Новогрудка, но зато здесь крестился и вырос. Свою малую родину великий Адам любил самозабвенно, посвятил ей много стихов и поэм, и новогрудчане, вне зависимости от политических пристрастий, платили ему тем же. Рядом с Замковой горой возвышался курган, насыпанный поклонниками поэта. По рассказам, они приезжали из разных концов света, в основном из Польши, и приносили с собой горсть земли. Этот рукотворный курган высотой был метров двадцать. Как я сейчас понимаю, насыпали его, конечно, лопатами, но дело не в этом. В центре города, недалеко от площади с костелом, церковью и магазинчиками, располагался Дом-музей Адама Мицкевича. А сам я учился в школе, носящей его имя.

И вдруг все вокруг заговорили, что Новогрудок — первая столица Великого княжества Литовского! Одно дело, когда нам об этом рассказывал, понижая голос и оглядываясь на дверь, учитель белорусского языка и литературы Зеленевский, совсем другое — статьи в районной газете, гости из Варшавы и Минска и прочее. Мы были потрясены.

Конечно, мы каждый день видели руины замка на горе, лазили по ним в поисках сокровищ, но представить, что когда-то он был королевским замком, нам было трудно. Не убеждала даже поэма Адама Мицкевича «Конрад Валленрод».

Но в то, что на Замковой горе похоронен литовский князь Миндовг, я отчего-то поверил сразу. Само его имя говорило, что князь этот был велик и ужасен, и две уцелевшие башни громадного замка, залезть на которые не отчаивались даже самые смелые из новогрудской пацанвы, были ему памятником. Таким же великим, как сам князь. На вершине одной из башен росла береза, что, вдобавок ко всему, было символом языческой Литвы, ушедшей от нас безвозвратно.

Позже я стал собирать сведения о Миндовге, и самый подробный рассказ об этой незаурядной исторической личности прочитал в хронике Литовской и Жмойтской. С его именем было связано образование Великого княжества Литовского, Жмойтского и Русского, государства, соперничавшего с Московской Русью. Но парадокс в том, что Новогрудок всегда был городом русским, то есть белорусским. При чем здесь Литва?

Миндовг, сын Рингольта Алгимунтовича, внука Тройняты, свою родословную вел от мифического Палемона. Далее хроника говорит, что «русь мела над ними (литовцами. — А. К.) зверхность и трибут от них отбирала, а меновите… веники и лыка на веровки». Продолжалось это до тех пор, пока не появились князья Миндовг, Витовт и Гедимин, которые Литву возвысили и сами стали брать с Руси дань. Таким образом, Миндовг был первым литовским князем, который стал княжить в белорусских землях, точнее — в Новогородке, современном Новогрудке.

Возникает вопрос: как он там оказался? Есть несколько версий. По самой распространенной, Миндовг завоевал Новогрудок. Белорусский историк Микола Ермолович считает, что на стол удельного новогородского князя его пригласила городская знать.

Став новогородским князем и приняв православие, Миндовг первым делом «зане Литву» и изгнал из нее своих врагов Товтивила, Ердивила и Викинта. Затем он с переменным успехом воевал с Червоной Русью и Орденом. Причем, оказавшись в тяжелом положении в борьбе с Даниилом Галицким, он, чтобы привлечь на свою сторону Орден, принял католичество. То, с какой легкостью Миндовг менял вероисповедание, показывает, что на самом деле он оставался язычником.

В 1253 году, ровно семьсот пятьдесят лет назад, Миндовг получил от папы римского Иннокентия IV королевскую корону. Он, во-первых, объединил белорусские и литовские земли, а во-вторых, стал вторым после Даниила Галицкого королем в восточнославянских пределах.

Но образ короля Миндовга был бы неполон без одного эпизода, описанного в хронике Литовской и Жмойтской. У Миндовга умерла жена, которую он очень любил, и он «послал до сестры жоны своей родной, которая была за Довмонтом, за аналзанским князем, просячи ее, абы приехала отдать сестре послугу остатнюю». Когда она приехала на похороны, король Миндовг «розмиловался ее» и сказал: «Сестра твоя, а моя жена умерла, и просила меня, чтобы я взял тебя в жены на ее место». Сестра отказала Миндовгу, но он «приневолил» ее жить с собой.

Довмонт, конечно, пришел в ярость, но, не имея сил воевать с Миндовгом, сговорился с Тройнятой убить его. И такой момент скоро настал. Миндовг отправил на войну с брянским князем Романом все литовские силы, в том числе и Довмонта. На полпути тот повернул назад, съехался с Тройнятой, возглавлявшим жмойтское войско, ворвался в замок и убил спящего короля с сыновьями Руклей и Репинусом. «И так скончался в той час король Миндовг, который королем был лет 11».

Для христианина все в этой истории выглядит дико. Но я уже говорил, что в душе Миндовг всегда оставался язычником.