— А-а, Мезенцева… Документ-то есть?

Я обмерла. Какой документ? Свидетельство о рождении, что ли? Топать домой и ждать до понедельника?

— Я… не знала. Вы же не сказали…

— Все-то вам скажи да по полкам разложи… От кого ждешь письмо-то?

— От Паш… от Павла Капитанова.

— Получай. Чего он, Капитанов твой, такой растяпа? Номера позабыл!

— И правда растяпа! — радостно согласилась я. Потому что вместо нормального адреса было под названием города мелкими печатными буквами выведено: «Ул. Машинистов, трехэтажный кирпичный дом напротив магазина «Овощи», кв. на третьем этаже, левая угловая дверь». И потом уже: «Мезенцевой Евгении». Картинка на увесистом конверте была заклеена желтым бумажным квадратом, а на нем — слова: «Уважаемые сотрудники почты! Пожалуйста, разыщите адресата, это очень важно! Спасибо!»

Нет, в самом деле растяпа, разгильдяй, пустая голова! Позабыл точный адрес, поэтому и тянул с письмом, балда несчастная!.. Еще и почтовый индекс забыл: вместо цифр 7 и 2 — нацарапаны кривые ноли!..

Кажется, я довольно долго с размягченной улыбкой разглядывала конверт. Тетка проворчала:

— Ступай, красавица, дома прочтешь. Нам закрываться пора.

После этого вскрывать здесь письмо было неловко. Ладно, дома… Ох и понаписал Пашенька! Вон какое толстенное, будет что почитать…

Я, пританцовывая (в душе, конечно), вышла на крыльцо. Были уже сумерки. Разноцветные окна вокруг светились, как прозрачные мармеладинки на елке. Я зашагала к трамвайной остановке. Там праздничность моя малость потускнела. На рельсовом кольце стоял единственный трамвай — без огней и с опущенной дугой. Сердитый дядька объяснял закутанной спутнице, что «понимашь, они, паразиты, встали по всей линии и хрен их знает, когда пойдут, потому что какая-то фигня на подстанции…»

На трамвай-то у меня был месячный абонемент, а денег больше ни гроша, на автобусе не поедешь. Можно, конечно, попробовать без билета. Но я представила, как горластая кондукторша привяжется, начнет орать и выгонять. Испортит всю радость от письма. И я подумала: «Если не через центр, а мимо рынка, напрямик — это не так далеко…» И поскольку настроение все еще было прыгучее, бодро двинулась в путь.

Рынок я миновала быстро. Он был еще открыт, вдоль бетонной изгороди горели веселые огоньки, радио неразборчиво голосило рекламу. Но я «проложила курс» в сторону от этой цивилизации. Свернула в одноэтажную улочку, по которой раньше никогда не ходила. Прикинула общее направление к Парковому району и решила, что так оно будет ближе.

В этой улочке (кажется, Леонтьевской) как раз и началась глухомань, в которой я заплутала. То есть я в общем-то представляла, куда иду, и понимала: в конце концов должна выбраться на берег, к одному из мостов, а там до дома рукой подать. И один раз даже выбралась!

По берегам чернели старые кварталы и высоченные ели, уютно горели огоньки, все так же похожие на мармеладинки или леденцы. Река не замерзла, слишком много в нее спускали всякой дряни, холод не брал эту химическую смесь. Над водой курился туман. Он растворялся в воздухе. А в этом тумане слабо растворялся свет ближних фонарей, и небо над рекой было розовато-серое. В небе я увидела силуэты высоких труб с фигурными верхушками. Это на другом берегу стоял похожий на рыцарский замок старинный завод. В наши дни там выпускали «кока-колу» и минеральные воды.

Завод оказался гораздо левее, чем я ожидала. Недалеко от него был мост, от которого улица вела к парку. Но мне к парку было не надо, мне — к другому мосту, на улице Чернышевского. Летом к нему вдоль реки вела среди кустов тропинка, но сейчас все было завалено сугробами. Я дала задний ход, чтобы пойти к «чернышевскому» мосту ближними переулками и в них запуталась окончательно. Потому что сперва дурацкие повороты и тупики, потом насыпь в конце улицы…

А тьма была уже совсем ночная, а холод был уже совсем полярный… Синоптики, наверно, предупреждали о близком похолодании, но я сводку прозевала…

Кругом теперь виднелись одни только заборы с калитками. Теплые дома с абажурами, печками и телевизорами прятались за этими заборами, им не было дела до несчастной Женьки Мезенцевой, которая может глупо закоченеть до смерти посреди большого города совсем еще не поздним вечером…

И вдруг я поняла, что дело-то и правда не шуточное. Ноги сводит от холода, куртка не греет нисколечко, куда идти — совсем непонятно. И дойду ли? Появилось даже совершенно предательское желание — присесть на ближнюю лавочку у калитки и подремать, потому что стала наваливаться сонливость.

«Не вздумай! — испугалась я! — Вот так и замерзают…»

Самое разумное было войти в какой-нибудь двор, постучаться в дом и спросить у хозяев дорогу к центру. И погреться заодно. Не съедят же! Но стыд какой… Скажут — здоровенная девица заблудилась в городе, как первоклассница в дремучем лесу… А может и выгонят: «Ходит тут, высматривает! Может кражу задумала…»

Мне захотелось сесть на корточки и заскулить. Подумала: «Вот помру тут и даже не узнаю, что в письме…» А следом проскочила еще одна мысль: «И что в папиной дискете, тоже не узнаю…» Потому что Илья колдовал, колдовал, но все никак не мог разгадать пароль и открыть текст. Даже его хваленая «теория двойного рикошета» не помогала. Я иногда злилась и говорила напрямую: «Тоже мне специалисты, гении виртуальных пространств…» Илюха огрызался: «Попробовала бы сама…» Но дискета далеко, а письмо-то за пазухой! Может, все-таки собраться с силами, вытащить, прочитать? Вон и лампочка светит у калитки. Она, кстати, совсем низко. Можно встать на цыпочки обхватить ее, погреть пальцы…