Но Карий уже нес Георгия к воротам. А балка ворот была – только лошади проехать, да и то, если не с поднятой головой.

– Убьет! – ахнул дед Борис. – Прыгай! Падай!

Но падать в узком проходе было некуда, только под ноги своему же коню.

Георгий в последний момент изловчился: обхватив руками шею Карего, рывком сбросил тело вбок, упираясь ногой в стремя. Если бы остался наверху – снесло бы. А так – тело пронеслось рядом с косяком ворот, не зацепившись.

Харченко и дед Борис выбежали из конюшни.

Карий нес Георгия галопом.

– Вот так, – сказал старик. – Вот тебе и любовь. Он ведь болел, когда Горелый исчез. Чуть не помер. Он же не знал, что не нарочно, что пожар, он думал – бросил его человек. И обиделся. Хотел ему отомстить.

– Ведь мог убить, в самом деле! – сказал Харченко.

– И были случаи! – подтвердил старик.

И Харченко мысленно отказался от мечты завести коня, и тут же почувствовал облегчение: всем нам приятно бывает узнать, что какая-либо наша мечта по какой-то причине неосуществима. Избавляет от ненужных хлопот и еще более ненужной тоски.

– Ничего, помирятся, – старик, щурясь, глядел вдаль, где по гребню холма Карий скакал уже не галопом, а рысью – и не сам по себе, куда попало, а по воле человека.

Татьяна, вернувшись домой после ночной смены, не обнаружила Георгия. Дети сказали, что сквозь сон слышали, как кто-то приезжал за ним.

Харченко, поняла Татьяна.

И стала ждать, занимаясь своими делами.

Уже стемнело, когда она услышала странные звуки – и почему-то сразу подумала, что это связано с Георгием.

Подошла к забору, увидела: Георгий едет мелкой рысью на огромном коне – таким он ей увиделся в сумерках.

Подъехал, спрыгнул.

– Это откуда? – спросила она.

– Купил, – сказал Георгий с некоторым смущением – будто удивлялся, зачем он сделал такую глупость.

– Чьи деньги, того и блажь, – пожала плечами Татьяна.

За ужином Георгий рассказал ей о результатах своих поисков.

– Только и узнал, что был конюхом, а как туда попал – опять неясно. Я чувствую, так оно и будет. В Москве начну искать – узнаю, что, например, бомжем был. А до бомжа, допустим, строителем из приезжих. А откуда приехал, снова неизвестно. Я так могу до Владивостока доехать и обратно вернуться.

– Запросто. И что решил теперь?

– Договорились с Виталием – пусть организует расширенный поиск. А я пока поживу тут, если не против. Ведь жил?

– Жил…

– Кстати, помыться можно где?

– Баня есть.

Татьяна истопила баню, Георгий, напоив коня, дав ему сена и привязав у столба под крышей сарая, намылся от души, выпил чаю со смородиновым листом.

– Я тебя звал, – сказал он Татьяне, – а ты не слышала, что ли?

– Это зачем?

– Попарить веничком.

– Ага. Чужого мужчину?

– Минутку! Мы жили как муж и жена, сама сказала. То есть – до деталей, так ведь?

– Детали ему подавай, – проворчала Татьяна, холодея руками и горячея животом – как бывает, когда водки выпьешь, особенно если натощак. – Не так все просто. Раньше я к тебе привыкла, ты был уже свой. А теперь опять как чужой. Непонятно разве? А с чужим я не могу с первого раза.

– Так надо опять привыкать.

Георгий говорил это мягко, без хамства, с улыбкой, в которой Татьяна при всем желании не могла разглядеть пошлости, а видела только обещание нежности.

Но – как? Дети же за стенкой…

– Дети дома, – сказала она вслух.

– А раньше как?

– Ну… Там… Где ты спишь.

– В сарае? Тоже неплохо – там уютно.

– Перестань, даже обсуждать не хочу!

– Жаль!

– Охота вам, мужикам, вечно все обговаривать! – с досадой сказала Татьяна.

– А как еще? Мы же люди. Не в охапку же тебя брать и волочь. А то могу.

– Нет уж, спасибо, – отказалась Татьяна, думая, что в охапку взять и уволочь было бы предпочтительней. Ну, не уволочь, а как-нибудь… С посторонним разговором зайти в сарай, там как бы случайно обняться, потом не нарочно присесть, потом будто бы для удобства прилечь… А дальше как бы само собой…

Теперь поздно – Георгий упустил момент. Теперь ее в сарай не заманишь.

– Ладно, – сказал Георгий. – Ты только, если не трудно, выдай мне чистую простынку и прочее. После бани – сама понимаешь.

– Я и так собиралась, – сказала Татьяна.

Пошла в свою спаленку за постельным бельем.

Вышла – Георгия нет.

Она что, прислуга ему? Сам бы взял и отнес.

Хотела крикнуть, но вспомнила, что дети уже спят.

Понесла белье в сарай.

Но и там Георгия нет.

Стала стелить.