Однако, что это за шум, который разбудил меня?… На трубный глас не похоже, а скорей это звук выстрела из двуствольного ружья… Я начал делать попытки выбраться из моей норы, но она была футов девяти глубиной и сходилась конусом к верху, так что они не увенчались успехом. И едва я смирился, как в отверстии появилось желтое лицо, лицо Ханса, и вниз протянулась его рука.

— Прыгайте, если уже проснулись, баас, — раздался его голос, — и я вытащу вас отсюда.

Я немедленно подпрыгнул и ухватился за протянутую руку выше кисти. Затем обладатель этой руки отчаянно потянул и завершением этого было то, что мне удалось схватиться за край ямы и выбраться на поверхность земли.

— Ну, баас, — сказал Ханс, — бегите, бегите, пока буры не схватили вас.

— Какие буры? — сонно спросил я. — И как я могу бежать с этими штуками, обвивающимися вокруг моих ног?…

Затем я осмотрелся вокруг и, хотя только начинался рассвет, стал различать окрестности… Конечно, справа от меня стоял дом Принслоо, а тот, слабо различимый сквозь туман примерно в ста шагах, был домом Мари и моим собственным. Казалось, нечто необычайное случилось там, что пробудило во мне любопытство. Я мог различить какие-то фигуры, двигавшиеся в необычной манере, и мне захотелось узнать, что они там делают…

Я пошел по направлению к ним, а Ханс старался потащить меня в противоположном направлении, издавая нечленораздельные звуки, пытаясь убедить меня в необходимости немедленного бегства. Но я сопротивлялся, и, в конце концов, ударил его. Тогда, наконец, с возгласом отчаяния он отпустил меня и куда-то исчез.

Так что я дальше пошел один. Я приблизился к моему дому и увидел там какую-то фигуру, лежавшую лицом к земле в каких-нибудь десяти или пятнадцати ярдах направо от двери, и я рассеянно отметил, что она — эта фигура — почему-то была одета в мою одежду… Фру Принслоо в нелепом ночном одеянии, переваливаясь, пробиралась к этой фигуре, а невдалеке стоял Эрнан Перейра, как видно занимавшийся перезарядкой двуствольного ружья… Сзади, уставившись в него совершенно безумным взглядом, стоял Анри Марэ, тянувший свою длинную бороду одной рукой и державший ружье в другой руке. Еще дальше за ними стояли две оседланные лошади, порученные заботам кафра, который тупо смотрел в сторону.

Фру Принслоо подошла к лежащему на земле телу, одетому в похожую на мою одежду и, с усилием согнув свою плотную талию, перевернула тело лицом вверх. Она только глянула на него и тут же начала дико кричать:

— Иди сюда, Анри Марэ!.. Подойди и посмотри, что сделал твой возлюбленный племянник! У тебя была дочь, являвшаяся всей жизнью для тебя, Анри Марэ… Хорошо, подойди же, посмотри на нее после того, как твой любимый племянник закончил свою работу с нею!..

Анри Марэ подошел медленно, как человек, который ничего не понимает. Он остановился над лежащим на земле телом и посмотрел вниз сквозь утреннюю дымку. Затем внезапно он обезумел. Его широкополая шляпа упала с головы, а его длинные волосы, казалось, встали дыбом. Также и его борода словно увеличилась и ощетинилась, подобно птичьим перьям в морозную погоду. Он круто повернулся к Эрнану Перейре.

— Ты — дьявол! — воскликнул он и его голос звучал подобно реву дикого зверя. — Ты — дьявол, ты убил мою дочь! Потому что ты не смог получить Мари для себя, ты убил ее. Хорошо же, я расплачусь с тобой!

Он стремительно поднял свое ружье и выстрелил прямо в Эрнана Перейру, который с тяжелым стоном опустился на землю и остался там лежать. Как раз в этот момент я заметил, что нас окружили какие-то всадники, много всадников, хотя откуда они приехали в то время я и не знал. Одного из них я узнал даже в своем полуопьяненном состоянии, ибо он особенно ярко запечатлелся в моей памяти. Это был чернобровый комендант, который так старался приговорить меня к смерти. Он соскочил с лошади и, глядя на две лежавшие на земле фигуры, произнес громким и страшным голосом:

— Что это такое? Кто эти убитые мужчины и почему их застрелили? Объясните, Анри Марэ!

— Мужчины!!! — буквально завопил Марэ. — Это не мужчины! Одна из них — женщина, мое единственное дитя, а второй — дьявол, который будучи дьяволом, не умер. Смотрите! Он не умер! Дайте мне другое ружье, чтобы я смог заставить его умереть.

Комендант дико посмотрел на него, затем взгляд его остановился на фру Принслоо.

— Что здесь произошло, фру? — спросил он.

— Только это, — ответила она неестественно спокойным голосом. — Твои грязные убийцы, которых ты направил именем закона и справедливости, совершили ошибку. Ты сказал им, чтобы они, по твоим собственным соображениям, убили Аллана Квотермейна. Ну, а они вместо его убили его жену!

Тут комендант схватился за голову и застонал, а я, наконец, наполовину проснувшийся, бросился вперед, размахивая кулаками и невнятно крича что-то.

— А это еще кто? — спросил комендант. — Мужчина или женщина?

— Это мужчина в женской одежде, Аллан Квотермейн, — ответила фру, — которого мы усыпили и пытались спрятать от твоих палачей!

— Бог с нами! — воскликнул комендант. — Это земля или ад?…

Тогда раненый Перейра приподнялся, опираясь на руку.

— Я умираю! — застонал он. — Моя жизнь уходит вместе с кровью, но раньше чем я умру, я должен сказать… Вся эта история, которую я рассказал об англичанине, является ложью! Он никогда не устраивал сговор с Дингааном против буров. Это я договорился об этом с Дингааном… Я не хотел, чтобы Ретиф и его люди были убиты. Но я страстно желал, чтобы был убит Аллан Квотермейн ибо он завоевал ту, которую я любил, но стало так, что все другие оказались убитыми, а он единственный уцелел… Тогда я пришел сюда и узнал, что Мари стала его женой, — да, его настоящей женой, — и я взбесился от ненависти и ревности… Я дал ложные показания против него, а вы, дураки, мне поверили, да еще и приказали мне застрелить его… его, кто невиновен перед Богом и людьми… Затем события пошли неправильно… Эта женщина опять перехитрила меня, теперь уже в последний раз… Она оделась как мужчина и в предрассветных сумерках я был обманут… Я убил ее… ее, единственную, кого я любил, а теперь отец ее, который также любил ее, убил меня…

К этому времени я понял все, ибо мой отравленный мозг наконец-то полностью пробудился. Я подскочил к лежавшему не земле негодяю, нелепый в своем надетом вкривь и вкось женском одеянии, я прыгнул на него и вытряс из него остаток жизни. Затем, встав над его трупом, я потряс кулаками и закричал:

— Люди! Посмотрите, что вы сделали! Сможет ли Бог отплатить вам за все, что вы задолжали ей и мне!

Все всадники спешились, они обступили меня, они протестовали, они даже плакали… А я, я неистовствовал по их адресу с одной стороны, в то время как безумный Анри Марэ неистовствовал с другой. А фру Принслоо, размахивая своими огромными руками, призывала проклятия Бога и невинную кровь на их головы и головы их детей на веки веков…