– Ты нашла флакон? – спросила Тереза, послушно выполняя ее просьбу.

– Да вот он, стоит перед зеркалом. Я впопыхах не заметила его и стала искать в сумке. Ты уж прости меня.

Тереза усмехнулась.

– Ты-то чем виновата?

– Может, и ничем, – кивнула Синтия, выливая на ватку из розовой пластиковой бутылочки каплю белой жидкости и принимаясь с ее помощью снимать с лица Терезы тушь. – Может, во всем виноваты они. Глаза закрой…

– Они – это?..

– Ну да, мужики. Кто же еще! – уверенно произнесла Синтия, продолжая действовать ваткой. Потом, спохватившись, покосилась на Брюса. – К тебе это не относится. Знаешь ведь, что о присутствующих не говорят.

Брюс с улыбкой кивнул.

– Знаю. Но мне так никто и сказал, что случилось.

– Ничего особенного, – сказала Тереза. – Просто еще на сцене у меня потекла тушь. Потом, пока я шла в гримерную, она попала в глаза и…

– А я не смогла найти вот этот флакон, – слегка взмахнула Синтия розовой бутылочкой.

– Остальное ты видел, – усмехнулась Тереза.

– Ну а мужики здесь при чем? – осторожно спросил Брюс.

– При том, – мрачно произнесла Синтия. – Ведь тушь у Терезы неспроста потекла.

– Верно, если бы я не прослезилась во время последней песни, ничего бы не было.

– Вот как?

– А ты не заметил? – спросила Синтия. – Конечно, Тереза расплакалась. Когда такая песня, разве удержишься? Ведь про любовь, да еще несчастную. Я сама едва сдержала слезы. Потому и выходит, что виноваты мужики.

Брюс взглянул на Терезу. Она с усмешкой пожала плечами.

– М-да, девчонки, с вашей логикой не поспоришь, – протянул Брюс. Затем вновь взглянул на Терезу. – Про песню мы еще поговорим. А вообще-то я зашел спросить. Ребята предупредили тебя, что после концерта собрались поужинать в «Меццо»?

Речь шла о заведении на Пикадилли-серкус. Там на первом этаже располагался так называемый «Меццонин», где посетителям предлагали по умеренным ценам восточную еду, а на втором, куда вела широкая лестница, размещался собственно сам шикарный, сверкающий и блестящий ресторан, который посещали настоящие звезды, а также те, кто желал ими стать.

Времена, когда музыканты Терезы и она сама были завсегдатаями «Меццонина», прошли, в последние годы они посещали исключительно «Меццо».

– Предупредили, – сказала Тереза. – И я собиралась составить им компанию… только, думаю, с такими глазами мне не стоит показываться на публике.

Брюс с сомнением посмотрел на нее.

– Боюсь, ты права. Твои глаза выглядят так, будто ты рыдала весь день напролет.

Тереза повернулась к зеркалу и еще раз придирчиво оглядела себя.

– Нет, с такими распухшими веками я не поеду ни в какой ресторан, – наконец решительно произнесла она.

– Можно надеть темные очки, – задумчиво заметил Брюс.

Однако Тереза покачала головой.

– Нет уж, спасибо. Как-то раз я сделала подобную глупость – надела ночью темные очки, потому что хотела выглядеть стильно, – и то и дело спотыкалась на ровном месте, потому что ни черта не видела.

– Ну и ладно, – сказал Брюс. – Тогда я отвезу тебя домой.

– Не возражаю. – Тереза на минутку задумалась. – Кстати, идея. Почему бы нам не поужинать вдвоем у меня дома?

Брюс на миг замер. Последняя фраза прозвучала так заманчиво…

Если бы только Тереза вкладывала в нее такой же смысл, как и я, с грустью подумал он. К сожалению, ее предложение совершенно невинно.

– Разве у тебя найдется какая-нибудь еда? – усмехнулся Брюс, скрывая свои истинные чувства за напускной веселостью.

Ему и прежде приходилось бывать в квартире Терезы, которую та арендовала в Сохо на Броудвик-стрит, поэтому он знал, что холодильник там, как правило, пустует. Тереза вообще принадлежала к числу тех современных женщин, которые – в отличие, скажем, от своих домовитых бабушек – стремятся максимально упростить быт. Брюс быстро понял, что ей жаль тратить время на хозяйственные заботы.

В его представлении женщина должна быть совсем другой. Сам он рос в семье, где мать не работала и всю себя посвящала только близким и уходу за жилищем. Поэтому в доме всегда был уют, вкусная еда, а по уикендам на обеденном столе неизменно появлялся сладкий пирог, или торт с кремом, или пудинг с изюмом и цукатами.

Брюс проглотил слюнки, вспомнив материнские кулинарные изыски. К сожалению, теперь ему лишь изредка доводилось пробовать домашнюю стряпню. В основном по праздникам, да и то не всегда, а лишь когда позволяло расписание концертов.

Родители Брюса жили в Шеффилде, там же прошли все его детство и юность. Еще в школе Брюс играл на подаренной отцом гитаре в любительском ансамбле. Потом уехал учиться в Оксфорд, где продолжил музыкальные занятия в студенческой рок-группе. Позже его заметили и пригласили к себе другие парни, которые к тому времени уже зарабатывали музыкой на жизнь. Через некоторое время после прихода Брюса в команду дела там пошли так хорошо, что ему даже стало некогда учиться. Однако он все-таки завершил образование.