— Идут, но сложно сказать, в каком направлении.

— Похоже, вы неплохо поработали.

— Стараюсь. Может быть, что-то и раскопаю в ближайшие дни.

— Знаете поговорку: «Слишком много работы и слишком мало развлечений делают из Джека зануду»?

— Знаю. Но мое имя не Джек, а Макс.

— И, к счастью, вы совсем не зануда.

— Это зависит от людей, с которыми вы разговариваете. Возьмите, к примеру, моего бухгалтера мистера Бернбаума. Он считает меня одним из самых скучных людей на свете.

— Бухгалтеры обычно не слишком одаренные люди.

— Смотря для чего. Для арифметики — вполне.

Она засмеялась.

— Приятное начало дня. Вам следует будить меня каждое утро. Я могу вас нанять на службу на должность будильника.

— В следующий раз я принесу вам завтрак в постель. Это входит в список услуг. Но за вторую чашку кофе придется платить дополнительно.

— Я сгораю от нетерпения, — сказала она. — Единственная беда в том, что я не завтракаю по утрам.

— Тем лучше для меня.

Она снова засмеялась.

— Вы гадкий мальчишка.

— Только по четвергам. А потом всю неделю я замаливаю грехи в церкви.

— Надеюсь, вы молитесь также за Джорджа, — сказала она, внезапно посерьезнев.

— Почему вы так говорите? Что-нибудь случилось?

— Нет, просто я беспокоюсь. Надеюсь, вы быстро разберетесь в этом деле, Макс.

— Я тоже. Я не собираюсь тянуть волынку. Время только увеличивает опасность.

— Хотите поговорить с Джорджем?

— Для этого я и позвонил.

— Минутку, я позову его.

Она положила трубку и пошла за мужем. Через минуту я услышал щелчок снимаемой трубки второго телефона, затем голос Чепмэна. Джудит трубку не повесила.

— Здравствуйте, Клейн, — сказал Чепмэн. — Что нового?

— Все — и ничего.

— Что означает ничего, я полагаю?

— Не совсем. Тогда уж скорее все.

Он оживился:

— Вы что-нибудь нашли?

— Я предпочитаю не говорить об этом по телефону. Вас устроит, если я приду к вам между одиннадцатью и половиной двенадцатого?

— Да, вполне. Я буду дома.

— Хочу сказать вам, — добавил я, — мне кажется, вы были не совсем искренни со мной в тот раз.

На том конце провода замолчали. Чепмэн был в замешательстве.

— Это неправда, и мне неприятно слышать от вас такие слова. Я был честен и правдив с вами, каким только может быть человек в моем положении.

— Мы поговорим об этом позже, мистер Чепмэн.

Я повесил трубку.

Без десяти десять я сидел напротив стола секретарши в приемной офиса Лайта на Мэдисон-авеню. По такому случаю я одел свой лучший костюм в тонкую полоску и почистил ботинки. Ведь я собирался нанести визит нескольким сотням миллионов долларов и должен был выказать им некоторое уважение.

Офис «Лайт Интерпрайз» ничуть не был похож на серьезное учреждение. Казалось, вы находитесь в холле шикарного отеля двадцать третьего века, где к вам в любую минуту может подойти марсианин и предложить телепатическую партию в шахматы. Здесь все выглядело фантастически. Мягкий ковер бежевого цвета приглушал звуки, и я был вынужден приложить часы к уху, чтобы убедиться, что не оглох. Люди появлялись и исчезали бесшумно, как привидения, и когда длинноногая элегантная красавица секретарша произнесла мое имя, я удивился, что она умеет говорить. Я-то принял ее за декоративную часть обстановки. Во всяком случае я был уверен, что ее нанял дизайнер помещения только для того, чтобы она сидела за столом и курила длиннющие дорогие сигареты. Табличка на столе сообщала посетителям ее имя: Констанс Гримм. Мне вдруг стало интересно: заплачет она настоящими слезами, если я ущипну ее за щеку?

Тридцать пять лет тому назад Чарльз Лайт получил по наследству корабельные верфи. Позже он увеличил свое состояние благодаря удачным капиталовложениям в самые разные отрасли — самолетостроение, информатику, издательство газет и угольные шахты. Сегодня деятельность «Лайт Интерпрайз» охватывала сорок один из пятидесяти штатов Америки, а в Чикаго, Лос-Анджелесе и Гонконге были открыты филиалы фирмы. Лайт купил команду «Нью-Йорк Американз» двенадцать лет назад, когда они еще топтались на четвертом месте, и за два сезона сделал из них чемпионов. С того времени команда практически постоянно занимала первые места. Обеспечив команде солидную базу, Чарльз Лайт недавно открыл для себя новое хобби — политику, а точнее — политику консерваторов. Теперь он вкладывал деньги в предвыборную борьбу правых, так же как до этого он вкладывал их в бейсбол, с одной целью — создать победителя. Лайт был из тех людей, которые всегда добиваются того, чего хотят, и даже если его планы кому-то казались фантастическими, следовало принимать их серьез. В свои шестьдесят два года он был в прекрасной физической форме. У него было пятеро детей, которые в свою очередь подарили ему одиннадцать внуков. Он был известен своей феноменальной памятью на лица и даже написал статью по этому поводу для «Ридер Дайджест». Рассказывали, что его коллекция марок лучшая в Америке.

Я нашел, что у него довольно приятная внешность — высокий, крепкий, голубоглазый. Седая шевелюра красиво обрамляла приятное, но лишенное каких-то отличительных черт лицо, что придавало ему сходство с хамелеоном. Может, секрет его успеха и состоял в этой способности приспосабливаться ко всем людям, с которыми ему приходилось иметь дело. Как любой влиятельный человек, он играл главную роль в пьесе своей жизни, и каждую новую встречу принимал как вызов своему артистическому таланту. Я понял, что с ним придется нелегко.