Пистолет мягко упал на ковровую дорожку. Любит наш Полковник комфорт и берлогу обустраивает в полном соответствии.

— Убью! — бешено вращая зрачками, закричал глава Двадцатки. — Её убью, и тебя убью, Лосев, скотину такую!

Он попытался засветить мне в глаз (в горячке некстати забыл, что тягаться ему со мной не стоит), но я с лёгкостью увернулся. Эх, если бы за его спиной не стояла Центральная…

Выручил нас как это ни странно заместитель. Он кашлянул и затараторил:

— Стойте, товарищ полковник! Не стоит с ним связываться!

Полковник нашёл в себе силы кивнуть:

— Верно говорите, Козлов. Зачем руки марать?! Живи пока, Лосев.

Но грудная клетка его по-прежнему вздымалась и опускалась.

Заместитель продолжил:

— Я вот что вспомнил: на прошлой неделе приходила телефонограмма от товарища генерала. Я её в журнал ещё записал. Сейчас найду.

Он вытащил из стопки амбарных книг нужную, пролистал и принялся зачитывать:

— Вот она, номер двести шестьдесят семь. «В случае появления на станции подозрительных человеческих объектов немедленно под конвоем отправлять их на Центральную станцию в пункт главного командования…». Думаю, мы должны выполнить приказ товарища генерала. Девку эту отправим на Центральную. Так сказать по эстафете передадим. Убьём сразу несколько зайцев.

— Думаю, к мнению товарища Козлова стоит прислушаться, — кивнул безопасник. — Это в их компетенции, пусть они и разбираются. Не нам тут порядки устанавливать.

Полковник успокоился, перевёл дух. Козлов накапал ему сто грамм из зелёной бутылки, спрятанной в несгораемом сейфе. Я по запаху понял, что это не вода.

«Лекарство» подействовало. Лицо главы администрации вновь приняло естественный цвет, зрачки перестали вращаться, однако взгляд его, направленный на меня, не предвещал ничего хорошего. По моему позвоночнику пробежал холодный импульс, предупреждающий об опасности. Я сразу напрягся, сжал кулаки.

— Пожалуй, это тот случай, когда правильным будет решение принятое коллегиально, — криво улыбаясь, сказал

Полковник. — Это не значит, что я умываю руки, снимаю с себя ответственность. Но раз присутствующие должностные лица считают, что данный случай подпадает под действие приказа двести шестьдесят семь, — в голосе его зазвучали канцелярские интонации. — мы просто обязаны поступить в строгом соответствии с этим документом. Поэтому неизвестное лицо женского пола будет отправлено под конвоем на Центральную станцию, где её передадут в соответствующую структуру. Всё, что от нас требуется, мы обеспечим. Козлов, пишите распоряжение.

Заместитель угодливо изогнулся.

— С завтрашнего дня приказываю отправить в командировку на Центральную станцию поисковика Лосева Александра сроком на… — Полковник замешкался.

Козлов поспешил на помощь начальству:

— За неделю я думаю обернётся. По всем прикидкам ему за глаза хватит.

— Неделя так неделя, — согласился Полковник. — Лосева с довольствия снять, провиант выдать сухим пайком на двух человек. Боеприпасы тоже выдать в двойной норме. Оставьте место для подписи. Завизирую позже.

Полковник ехидно улыбнулся. Что же вот и выпал ему шанс свести со мной счёты и ведь не придерешься. Дорога до

Центральной долгая и что самое главное — не безопасная. Тёмные туннели, соединяющие станции, могут скрывать в себе всё, что угодно. Более-менее спокойная жизнь только на станциях, маленьких островках безопасностях.

— Дрезину дадите? — угрюмо спросил я, понимая, что от задания мне не отвертеться.

Сейчас любой мой проступок будет толковаться как сопротивление приказу, причём обоснованному. Начну кочевряжиться — расстреляют, не спасёт даже дефицитная профессия. Эх, мать ети душу за ногу!

— Увы, транспорт на ваши нужды я выдать не могу, — осклабился Полковник. — Дрезина в настоящее время в ремонте. Ножками доберётесь. По рельсам так сказать, по шпалам, по привычке.

— Время отправления? — спокойно, чтобы лишний раз не порадовать Полковника, спросил я.

— В восемь утра, — что-то прикинув в голове, объявил он. — Пока свободны. Можете идти отдыхать. Девушку необходимо подержать в изоляторе. Дайте ей что-нибудь из еды, только немного. Разве чтоб с голоду не подохла. Всё товарищи, все свободны. Ступайте по местам.

Я пошёл в свой вагон, зная, что увижу опустевшую койку Антохи Игнатова. Её скоро займёт кто-то новеньких: подросших пацанов или тех, кому в голову ударила моча. Сперва будет непривычно, потом освоюсь. Когда-нибудь и моё ложе займёт кто-то другой. Рано или поздно это обязательно произойдёт. Например, если не вернусь из похода к

Центральной. Хотя о чём это я?! Не дождётесь!

Док был на операции, я прождал его больше часа. Наконец он появился, очень уставший, с воспалёнными глазами.