— Ухожу, — сказал я. — Но обещаю вернуться, если ничего не услышу от вас в течение суток, Джеймсон.

Толстяк смотрел на острие моей трости расширившимися глазами. Его адамово яблоко дергалось.

— Я не понимаю, чего вы от меня хотите, — сказал он.

— Я думаю, вы прекрасно все понимаете, — сухо ответил я. — А если нет, то, может быть, поймете, когда власти зададут вам те же самые вопросы. Например, где находится некий господин Макгилликадди. Или почему таким странным образом исчезают корабли только вашей компании, Джеймсон.

Улыбнувшись, я убрал трость и смерил управляющего ледяным взглядом.

— По правде говоря, мистер Джеймсон, меня все это не касается. И если вы придумаете, каким образом можно восстановить в правах капитана Баннерманна, я готов забыть о неприятном недоразумении. Даю вам ровно двадцать четыре часа на размышление. Всего доброго, мистер Джеймсон.

С этими словами я повернулся, кивнул Баннерманну, чтобы тот следовал за мной, и пошел к двери.

Дверь распахнулась еще до того, как я успел до нее дойти. В дверном проеме, словно живой барьер, стоял верзила Джеймсона. Я ни секунды не сомневался в том, что он подслушивал, стараясь не пропустить ни одного слова.

— Освободите проход, сэр, — спокойно сказал я.

Громила ухмыльнулся, широко расставил ноги и поднял кулаки. Уже через секунду он корчился передо мной на полу, прижимая руки к животу. Баннерманн, нахмурившись, взглянул на свою ногу. Судя по удару, он собирался бить в два раза слабее.

С укоризной взглянув на Баннерманна, я незаметно покачал головой и повернулся к Джеймсону:

— Итак, двадцать четыре часа, мистер Джеймсон, — повторил я. — И ни секундой больше. Подумайте об этом. Вы найдете нас в гостинице «Времена года».

Он был уверен, что услышал зов. Время еще не пришло, да и обстоятельства были неподходящие, но этот голос ни с чем нельзя было спутать. Молчаливая угроза, которую он уловил в нем, была хуже обычной. И зов был нетерпеливее.

Макгилликадди добрался до Лох-Фирта ночью. Луна надкушенной лепешкой висела в небе, а тени от облаков скользили по серебристой поверхности озера.

Приблизившись к берегу, Макгилликадди почувствовал ледяной холод, поднимавшийся от воды. Он знал, что возникновение этого холода не связано с природой, что это не что иное, как дыхание какого-то другого, мрачного, мира. Это был знак его присутствия. Он был здесь, невидимый, но такой же ощутимый, как тяжесть воздуха перед грозой.

Макгилликадди глубоко вздохнул, заставив себя успокоиться, расправил плечи и дошел до кромки воды. Теперь он обратил внимание и на запах. Сильный резкий запах морских водорослей и соли, запах, совершенно не характерный для озера. Шотландец молча кивнул. Да, он где-то здесь, рядом. В этом не было никаких сомнений.

Время шло. Макгилликадди не знал, сколько продолжалось его ожидание. Луна двигалась по небу, облака непрерывно меняли свою форму, но Макгилликадди все равно не мог сказать, то ли прошло несколько минут, то ли несколько часов. И этот факт тоже был неоспоримым доказательством его присутствия. Когда он приходил, время всегда текло немного иначе.

В какой-то момент в середине озера началось движение. Выглядело это так, будто кто-то невидимый бросил в ледяную воду камень, и теперь маленькие волны кругами расходились по серебристому зеркалу озера, причем все быстрее и быстрее. Вскоре вода начала бурлить, на поверхность стали подниматься пузырьки, и в конце концов из озера вынырнуло что-то темное, бесформенное. С громким всплеском оно опять упало в воду и стало приближаться к берегу — черное, вытянутое, напоминающее огромную хищную рыбу.

Макгилликадди заставил себя побороть страх, поднимающийся из глубин его сознания. Несмотря на то что он презирал страх, ему нравилось распространять вокруг себя волны ужаса. В этом не было логики, но зачем логика богам?

Макгилликадди отошел на пару шагов назад, скрестил руки на груди и опустил голову. Он молился. В нескольких ярдах от него вода забурлила сильнее, и что-то огромное и темное поднялось из воды.

— Мой господин, — прошептал Макгилликадди.

Существо некоторое время молча смотрело на него. Макгилликадди судорожно вздохнул, пытаясь не отвечать на этот взгляд, но, как всегда, столкновение с ним было проиграно. Через некоторое время шотландец поднял голову и посмотрел чудовищу в огромные глаза, переливающиеся всеми цветами радуги.

Вроде бы все было, как обычно, но, тем не менее, Макгилликадди чувствовал себя несколько иначе. Его сила воли была легко сломлена одним только взглядом застывших рыбьих глаз, словно скорлупа под ботинком гиганта. Его душу раздирали ужас и паника, хотя он понимал, что господин пришел не для того, чтобы забрать свою жертву.

— Долго же ты добирался сюда.

Макгилликадди вздрогнул, как от удара кнута. У него был неприятный голос, холодный и резкий, с металлическим скрежетом, вызывающим почти физическую боль. Ветер доносил до Макгилликадди его запах, запах моря, воды и неукротимой ярости. Должно быть, подумалось Макгилликадди, так пахнут акулы.