— Прочь, дьяволы! — простонал он. — Прочь! Убирайтесь вон! Оставьте меня в покое!

— Ну перестань, хватит, — утробным голосом произнесло высокое существо. — Никто тебе плохого не сделает, честно. Не сходи с ума, иначе только хуже будет.

Здоровяк снова сделал шаг вперед. Несмотря на свою внешнюю неуклюжесть, двигался он настолько быстро, что Спирс не успел среагировать на его приближение. Трехпалая стальная лапа сомкнулась на запястье Спирса и нещадно сжалась. Спирс вскрикнул и, пытаясь вырваться, изо всех сил ударил разводным ключом по пульту управления Немо. Тяжелый инструмент обрушился на хрупкие приборы, разбив их вдребезги. Полетели искры. Что-то взорвалось, посыпался град острых осколков, и внезапно из пульта полыхнуло пламя, которое взвилось столбом до самого потолка салона.

Спирс, истерично вскрикнув, обмяк в руках великана, облаченного в глубоководный костюм. И в этот момент по всему «Наутилусу» прокатился стон. Где-то в глубине стальных внутренностей корабля послышался глухой взрыв, словно запоздалое эхо первого взрыва на пульте Немо. Медленно, очень медленно «Наутилус» стал крениться набок и опускаться все глубже и глубже…

В слабом свете предутренних сумерек селение казалось мрачным и неприветливым. Дома напоминали маленькие серые тени, которые знали о своем уродстве и стыдливо жались друг к другу. Улицы были пусты.

Конечно же, я понятия не имел, сколько людей живет в этих домах, но на улицах, примыкающих к небольшой рыночной площади, за последние полчаса — с тех пор как я устроился на вершине холма — не появилось ни души. Почему-то мне казалось, что за ослепшими стеклами домов вообще нет людей. Мне трудно было объяснить, откуда у меня эта уверенность, и еще труднее доказать свою правоту. Города и селения чем-то похожи на людей, и я всегда чувствовал, живы они или мертвы. Фирт-Лахлайн был мертв. Это селение было каменным трупом, не более того.

Я осторожно развел в стороны ветви куста, за которым прятался, встал на четвереньки и пополз вперед. Через какое-то время я решил подняться на ноги и, пригнувшись, поспешил туда, где оставил Северал и ее дочь.

Хотя меня долго не было, Северал за все это время, казалось, не шевелилась. Женщина сидела точно так же, как я ее оставил: согнувшись, словно несла на плечах невидимый груз. На коленях у нее лежала голова дочери. Северал держала правую руку у нее на лбу. Лицо девушки было бледным, как у мертвеца. Она дышала, но нужно было очень тщательно присмотреться, чтобы увидеть, как поднимается и опускается ее грудь.

Когда я опустился рядом с ней, Северал подняла голову. Она ничего не сказала, но я все прочитал по ее глазам.

— Не волнуйтесь, Северал, — сказал я. — Она поправится. Непременно поправится.

Эти слова мне самому показались насмешкой. С тех пор как я вынес девушку на сушу, она так и не пришла в себя. Я чувствовал, что силы покидают ее с каждым часом. Это чувство было столь же необоснованным, как и то, которое я испытывал, наблюдая за селением, но от этого оно было не менее сильным. Казалось, что я сижу рядом с костром, который постепенно угасает, но при этом ничего не могу сделать, ибо чувствую себя совершенно беспомощным.

— Мы… должны идти дальше. Вы правы, Северал. В Фирт-Лахлайне все спокойно.

— Они все у озера. Они не вернутся, пока не наступит вечер, — пробормотала Северал.

Ее голос звучал ровно и монотонно, будто она говорила во сне. Женщина взглянула на меня, но ее глаза были пусты. Прошло какое-то время, но она не сказала и трех фраз.

Кивнув, я встал и отвернулся. Я обещал этой женщине помочь, но единственное, что я сумел сделать, — это принести ей умирающую дочь.

— Нужно идти, — повторил я охрипшим голосом. Мысленно я пытался убедить себя, что все дело в напряжении прошедшего дня.

Северал неторопливо встала и осторожно взяла бесчувственное тело дочери на руки. Я хотел помочь ей, но женщина лишь резко помотала головой и одарила меня таким взглядом, что я решил больше не приближаться к Дженнифер.

Я пошел впереди, и вскоре мы, обойдя холм, добрались до узкой, почти не укрепленной дороги, ведущей к селению. Ветер ослабел, так что соленый запах моря теперь чувствовался не так сильно. Дорога шла под гору, и спуск был относительно легким, но все же этот переход в Фирт-Лахлайн показался мне бесконечным. У меня подгибались ноги, а тяжесть акваланга, который я по-прежнему нес на спине, неумолимо тянула меня к земле.

Собственно говоря, теперь мое снаряжение было бесполезно. Баллон с кислородом опустел, и последние пятьдесят футов до поверхности озера я поднимался, задержав дыхание. Наверное, правильнее было бы оставить аппарат на берегу, но что-то удерживало меня от этого. Возможно, этот акваланг еще потребуется Немо.

Когда мы дошли до первых домов селения, ветер полностью улегся. Но странная атмосфера, нависшая над Фирт-Лахлайном, стала еще сильнее. Селение было покинуто не только своими жителями. Его оставила сама жизнь.