— А даже если и так, то это ничего не меняет, Роберт, — уверенно произнесла Дженнифер. — Ты требуешь нашей свободы, но ведь именно свободу он нам и обещал. Он поведет нас в новый мир. Мы должны служить и поклоняться ему. Но это совсем невысокая цена.

— Надеюсь, что ты не ошибаешься, — тихо произнес я.

Дженнифер повела рукой.

— Оглянись вокруг, Роберт, — сказала она. — Ты ведь видел этот город, каким он был до того, как приплыл «Наутилус» и разрушил его. Этот город построили люди, которые любили Дагона так, как любим его мы. Ты видел, каким он был прекрасным? Неужели ты думаешь, что люди могли бы построить что-то подобное лишь из страха? Нет, Роберт. Для созидания необходима сила любви.

Я не стал продолжать спор. Это было бессмысленно. Возможно, Дженнифер была права. Исходя из принципов, которыми руководствовались я и мои друзья, мне, вероятно, не стоило судить о жизни вообще. Я был богат, и, в сущности, меня не обременяли какие-либо заботы. А чего ждать от жителей маленького прибрежного селения? На что они могли надеяться в своей жизни, если каждый день по шестнадцать часов проводили в тяжком труде? О чем им оставалось мечтать, если все их дни были наполнены страхом перед болезнями, войнами и старостью? Этим людям нечего было терять.

По всей вероятности, Дагон прочитал мои мысли, так как поспешил встать между мной и Дженнифер и указал рукой на потолок зала.

— Убедись сам, Роберт Крейвен. — сказал он. — Ты можешь пойти со мной на рассвете, когда взойдет солнце, и спросить каждого, кто поднимется на борт «Дагона», хочет ли он остаться. Я никого не буду заставлять идти со мной против его воли. Все они поступают по собственному желанию.

Он выдержал точно отмеренную паузу, покачал головой и обнял Дженнифер за плечи.

— Я не враг вам, Роберт Крейвен. Я мог бы уйти и бросить вас на произвол судьбы, но я вас предупредил, хотя вы разрушили все, что я создал. Я отзову своего слугу и освобожу «Наутилус», но я не могу дать тебе то, что мне не принадлежит.

— А Баннерманн? — спросил я.

— Он ждет нас на борту «Дагона». Если он захочет, то вернется к тебе. Ну, что ты решил?

Я медлил. Да, я прекрасно понимал, что в этот момент совершаю одну из самых больших ошибок в своей жизни, но все же кивнул.

Хотя несколько мгновений назад Говарду казалось, что это невозможно, вода вокруг «Наутилуса» стала еще темнее. Свет лампы, закрепленной на его шлеме, рассеивался и исчезал уже через несколько шагов, как будто его поглощала бесконечная чернота. Из-за того, что озеро было наполнено маленькими черными пятнами, казалось, что кошмарное чудовище превратило в протоплазму саму воду.

Когда в нескольких шагах от него зажегся второй слабый огонек, Говард разглядел широкое лицо Рольфа, белевшее за круглым окошком шлема. Губы его телохранителя и друга скривились в горькой улыбке, а движения были еще более неуклюжими, чем ожидал увидеть Говард, который знал, как трудно передвигаться в таком неудобном костюме. Свернутый кабель в руках Рольфа напоминал большую черную змею, скалившуюся медными зубами.

Медленно подняв руку, Говард указал в сторону тела слуги Дагона. Рольф кивнул, и они поплыли вперед. С трудом оторвавшись от песчаного дна озера, Говард увидел, что не ошибся: вода действительно стала черной, ибо теперь она была наполнена миллионами крошечных частиц, напоминавших пылинки. Возможно, он был прав в своих догадках: в мельчайшей капле воды можно найти огромное количество живых организмов, а чудовище Дагона превращало их в черную протоплазму.

От этой мысли Говарда бросило в дрожь. Если они не остановят этот процесс, то очень скоро все озеро превратится в живой деготь, а темные щупальца доберутся до моря, а может быть, и до суши…

Говард заставил себя отбросить мрачные мысли и, поравнявшись с Рольфом, стал смотреть вперед, в темноту. Он не знал, сколько времени прошло, — наверняка не более нескольких минут. Он хорошо помнил, как столкнулся с чудовищем в прошлый раз: оно было совсем недалеко от «Наутилуса», но ему тогда показалось, что прошла целая вечность, прежде чем оно выплыло из своего укрытия.

Наконец Говард увидел огромное распухшее тело этой твари. Зрелище было настолько мерзким, что к горлу Говарда подступила тошнота. Это — он даже мысленно отказывался называть его живым существом — было размером с рыболовецкий катер. Оно пульсировало, но определить источник движения было невозможно. Землю вокруг него покрывала мешанина щупалец, и Говард, присмотревшись, заметил кое-где уплотнения, которые тоже подергивались, что свидетельствовало о явной жизнеспособности этой части странной сети.

«Может, мы уже опоздали, — подумал он. — Может, теперь уже недостаточно уничтожить само чудовище, так как их теперь тут десятки. А вдруг бесчисленные черные детеныши чудовища, неодолимые, неуязвимые, бессмертные, успели заполонить озеро, чтобы напасть на мир?..»

В этот момент до его руки дотронулся Рольф и жестом указал вниз. Тонкие блестящие медные провода, обвивающие его костюм, впрочем, как и костюм Говарда, придавали ему вид странного средневекового рыцаря. Они находились прямо над чудовищем, которое было похоже на гигантскую гору черной подрагивающей плоти. Внизу шевелился целый лес щупалец. Их вид испугал Говарда. Ему уже довелось беспомощно наблюдать, как десятки этих ужасных щупалец хватали людей Немо и убивали их. Возможно, им не удастся даже приблизиться к монстру. И все же он подал сигнал Рольфу спускаться ниже, и сам нырнул к пульсирующей горе протоплазмы. Щупальца чудовища начали подергиваться сильнее, будто они чуяли близость добычи. Говард ощутил странный привкус на языке, воздух показался ему горьким, стало холодно. Что же это такое, подумал он. Страх смерти? Вряд ли. Ему так часто приходилось с ней сталкиваться, что он потерял страх перед ней, по крайней мере, почти потерял…