Наслаждаясь безмятежностью, царящей в церкви, Кэтрин тихо присаживается в ногах отцовской могилы и рассматривает новенькую латунную табличку, только недавно укрепленную. Друзья отца пожелали, чтобы ее заказали на их пожертвования, поэтому пришлось подождать несколько месяцев, прежде чем ее доставили сюда и украсили ею массивное каменное надгробие. Дочери кажется, что отец был бы доволен, если бы видел, как сияющая медь играет на свету и чудодейственным образом оживляет бесцветную глыбу, сообщая ей золотистый блеск и яркость.

— Они и вправду хороши, мисс Кейт.

От неожиданности Кэтрин едва не подскакивает на месте, но это всего лишь викарий, неслышно подошедший к могиле. Она кивает ему, как давнему знакомому. Священник пристально разглядывает цветы в руках девушки.

— Гвоздики — для сокровенной любви, — поясняет Кэтрин. — Я часто добавляла их в пунш, чтобы облегчить отцу его последние дни.

Викарий с сожалением глядит на девушку, годами отрекавшуюся от себя ради некогда великого, но в итоге совершенно обнищавшего старца. Он задается вопросом, что чувствует она теперь, когда надежды выйти замуж практически не осталось.

— А розмарин — на долгую память, да, Кейт?

Она кивает и снова умолкает, словно раздумывая, продолжать ли разговор.

— Ну а роза была его любимицей и постоянной спутницей. Это код, обозначающий цель всего человечества — достижение божественной мудрости.

Кэтрин в упор глядит на молодого священника, ожидая, что тот начнет противоречить ей с точки зрения своей, немного иной теологии. Но он молчит, и девушка продолжает:

— Прийти к такой мудрости можно единственно через любовь и познание. Цветущая роза объясняет нам суть мироздания. И в самом деле, смысл и значение Вселенной становятся доступны нам благодаря обычной розе — такой, как эта. Проникнуть в тайну розы означает постичь сущность космоса. Посредством этого простого совершенства мы сами становимся более совершенными. — Кэтрин глядит на викария, но слова ее обращены вдаль, сквозь время и пространство. — Для понимания всех возможностей, связанных с розой, человечеству необходимо развить в себе способность к любви настолько, чтобы суметь полюбить всех людей, все живые существа, все незнакомое и чуждое. Мы должны расширять в себе способность к познанию и пониманию, и поможет нам в этом любящий разум наших сердец.

Она улыбается священнику, который внимает ей, как заколдованный, ничуть, впрочем, не противясь таким приятным чарам. Кэтрин кладет цветы у подножия надгробия, кланяется викарию и тихо уходит.

За день в голове у Саймона родилась уйма всяких соображений, и он, поскорее отделавшись от другой парочки, нагнал Алекса и Люси у машины. Его эклектический ум обладал способностью выбирать факты из множества источников и прослеживать между ними связь — черта, роднившая его с Уиллом и отчасти объяснявшая их дружбу. Находясь под влиянием своих наблюдений, Саймон, с риском разозлить Купидона, жаждал поделиться ими с Алексом. Он предложил отыскать какой-нибудь уютный уголок и выпить кофе, но Алексу хотелось скорей доставить Люси домой, в тепло. В последние полчаса она выказывала признаки утомления, и ничто не должно было испортить ей впечатления от такого удачного дня. Именно чуткость — возможно, не слишком нужная или даже не вполне осознаваемая той, которой предназначалась, — побудила его предложить Саймону встретиться попозже в Челси, после того как он подбросит Люси до ее квартиры на другом берегу.

— Я все равно на вызовах в Бромптоне, поэтому лучше мне быть где-нибудь поблизости.

Люси, обычно нетребовательная из-за того, что в детстве никто и не думал считаться с ее пожеланиями, на этот раз проявила несвойственное ей упрямство. Хотя ее мнения действительно не спрашивали, она впервые начала открыто отстаивать его, споря с Алексом. Пусть они и познакомились благодаря состоянию ее здоровья, но это внезапно стало ей докучать.

— Алекс, сегодня такой приятный день, и я ничуть не устала. Мне бы очень хотелось посидеть вместе с вами за кофе.

Она так выразительно взглянула на него, что все его возражения сами собой растаяли.

— Только при условии, что я разожгу камин и усажу вас подле него.

Вот так она и оказалась у него дома, в залитой солнцем гостиной с высокими потолками и с видом на скверик. Удобно устроившись в кресле с чашкой чая в руках и кошкой Минти на коленях, Люси с интересом рассматривала затейливый старинный камин серого мрамора. Легкий беспорядок в комнате только способствовал расслаблению. Здесь она чувствовала себя очень комфортно. Алекс неспешно хлопотал в кухне, и Люси наконец обратилась к нему и Саймону, желая поделиться мыслями о сегодняшней экскурсии, занимавшими ее уже около часа.

— Странная там церковь, вам не кажется? Ничего памятного не осталось ни от самого Ди, ни даже от его могилы. Дом Ди тоже не сохранился — только часть садовой стены. Словно вся его земная жизнь была сном, а духовная сущность живет и поныне. В церкви с начала семнадцатого века произошли колоссальные изменения.

В ее голосе слышались сожаление и одновременно убежденность.

— «…Из вещества того же, что наши сны»? [54] — засмеялся Алекс. — Зато в путеводителе мне понравилось прямо-таки мистическое свидетельство некоего очевидца, будто бы наблюдавшего спустя годы шторм, вызванный Ди ради сэра Эверарда Дигби! [55] Волшебство, вполне уместное для прототипа Просперо!

Саймон уже собрался сострить, дескать, в Викторианскую эпоху неумехи реставраторы немало напортачили в церквях по всей стране, но неожиданно передумал и заговорил совсем о другом. Все это время он с возрастающим вниманием всматривался в черты Люси. Когда Алекс пришел из кухни и поставил на стол кофейник, Саймона озарило:

— Знаете, Люси, а ведь вы правы: теперь-то я вас узнал! Лицо у вас примечательное…

Она с подозрением покосилась на него, но поняла, что это комплимент.